Партизаны Югославии — граждане СССР

Партизаны Югославии — граждане СССР  — это граждане CCCР, воевавшие в период Второй мировой войны в составе Народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ).

Свыше 6 тысяч граждан СССР многих национальностей сражались за годы народно-освободительной войны в Югославии в составе 188 частей, соединений и учреждений НОАЮ, в том числе так называемых «русских» военных формирований. Более 500 советских бойцов награждены за боевые заслуги наградами СФРЮ. Звания Героя Советского Союза присвоено посмертно партизанскому разведчику и диверсанту 9 корпуса НОАЮ Мехти Гусейн-заде.

В мае 1990 года в СССР был учреждён нагрудный памятный знак «Партизан Югославии — гражданин СССР», которым в ознаменование празднования 45-летия Дня Победы награждались активные участники народно-освободительной войны в Югославии.

Предыстория

В результате военных катастроф начального периода войны Советского Союза против нацистской Германии и её союзников в немецком плену оказались по разным оценкам от 4 млн 559 тысяч до 5 млн 270 тысяч солдат и офицеров Красной армии (РККА). Пленных перегоняли пешим порядком или железнодорожными эшелонами в немецкие лагеря, располагавшиеся на территории Польши, Германии и других стран. После массового вымирания военнопленных зимой 1941—1942 годов, было организовано их задействование на принудительных работах. Последовавшая за военными неудачами и оккупацией противником значительной территории СССР насильственная депортация трудоспособного населения, в первую очередь молодежи, привела к появлению в Германии и других странах Европы миллионов принудительных рабочих из числа советских граждан. Как следствие этих процессов, часть военнопленных и «остарбайтеров» попадала на территорию Югославии, куда их перемещали в качестве рабочей силы для тяжёлых работ в целях поддержания военной оккупационной инфраструктуры.

Пройдя через горнило массового уничтожения военнопленных, нечеловеческие условия содержания и каторжный труд в нацистских лагерях, многие люди не мирились со сложившимися обстоятельствами и искали возможности изменить судьбу. Побеги из плена носили массовый характер, вопреки жестоким репрессиям. Свидетели рассказывают, что для устрашения узников лагеря в городе Славонски-Брод немцы поставили перед казармами виселицу. Но узников это не сдерживало. Вырвавшись из лагерей и мест принудительного труда, советские граждане вступали в ряды НОАЮ, где их принимали как своих и ставили в общий строй.

Капитуляция Италии 8 сентября 1943 года повлекла за собой слом оккупационного режима в районах Югославии, контролируемых итальянскими войсками и, как следствие, освобождение из мест содержания значительного числа советских граждан, военнопленных и принудительных рабочих, многие из которых присоединились к НОАЮ.

Наряду с этим, по приказу Гитлера от 10 октября 1943 года, большая часть восточных формирований вермахта были переброшены на запад, в том числе в Югославию, куда передислоцировались 1-я казачья дивизия и 162-я (тюркская) пехотная дивизия. Многие, в ряде случаев вынужденные, коллаборационисты из состава этих дивизий переходили на сторону партизан.

Верховный штаб НОАЮ, Антифашистское вече народного освобождения Югославии и другое военно-политическое руководство неоднократно обращалось к солдатам оккупационных войск с призывами переходить на сторону НОАЮ и включаться в борьбу с фашистами. Верховным штабом были даны рекомендации командованию всех соединений, частей и подразделений по вопросу об иностранцах, желающих добровольно вступить в ряды партизан, а также о формировании из их числа отдельных подразделений в составе НОАЮ.

Граждане СССР — активный отряд НОАЮ

Общие характеристики

Граждане Советского Союза составляли вторую по численности, после итальянцев, группу иностранных бойцов НОАЮ. Документально установлено наличие свыше 6000 советских граждан в 188 частях, соединениях и военных учреждениях НОАЮ. Вместе с тем, историки отмечают, что числовые показатели не характеризуют их роль в войне в Югославии. Большое значение для бойцов и командиров НОАЮ представлял фактор высокого морально-психологического и политического влияния участия в рядах партизан советских бойцов — представителей главного союзника в войне, побеждающего их общего противника.

Советские люди появились в партизанских формированиях в конце 1942 года. Это были солдаты и офицеры Красной Армии — военнопленные, которые в 1942 году попали на территорию Югославии и бежали к партизанам из немецких лагерей. Так, одними из первых советских партизан Хорватии стали в декабре 1942 года освобождённые Калникским отрядом из немецкого плена офицеры Красной армии Николай Герасимович Фостик, Иван Васильевич Бандура, Даниил Павлович Гвоздик, Семен Михайлович Кухаренко и Владимир Васильевич Лепешкин. Затем в партизанских подразделениях стали появляться и гражданские лица, насильно депортированные немецкими оккупантами с территории СССР. Историография не дает точных данных о численности этих двух категорий советских граждан, воевавших в составе НОАЮ. Относительные сравнительные сведения приведятся историком В. Н. Казаком: из 9 тысяч участников партизанской вооружённой борьбы на Балканах (Югославия, Болгария, Румыния, Греция и Албания) — 6300 человек (70 %) составляли красноармецы и офицеры РККА, бежавшие из плена. Гражданскими лицами были 2115 человек (23,5 %), насильно депортированные нацистами, вырвавшиеся на свободу и примкнувшие к партизанам. В ходе войны подразделения НОАЮ постоянно пополнялись гражданами СССР, которые бежали к партизанам из лагерей для военнопленных, концлагерей и мест принудительного труда на оккупированной территории Югославии, Австрии, Греции, Албании и Италии, а также рабочих команд организации Tодта.

Граждане СССР в составе НОАЮ были добровольцами. Большинство бойцов, рискуя жизнью, самостоятельно бежали из плена и мест принудительного труда. 5850 человек (65 %) из общего числа участников партизанских армий на Балканах совершили побег из неволи, из них примерно 900 (10 %) — из лагерей в Италии и Австрии и на пути в НОАЮ воевали в гарибальдийских формированиях. Около 1350 человек (около 15 %) бежали из эшелонов с военнопленными или т. н. «остарбайтерами». В своей массе это были честные патриоты, оказавшиеся в плену вследствие тяжёлых поражений Красной армии, которые она претерпела из-за крупных ошибок и просчётов советского политического руководства. Публикации по теме содержат многочисленные примеры попадания красноармейцев в плен в беспомощном состоянии в результате ранения. Немало советских граждан в составе отдельных формирований, группами или в одиночку перешли в Югославию из партизанских отрядов Греции и Италии. Их привлекали широкий размах освободительной борьбы, сходство языков и традиционные узы дружбы и взаимного уважения народов Югославии и СССР.

Так, до войны будущий командир 2-го «русского» батальона 18-й Словенской Базовицкой бригады, а впоследствии и 1-й Русской бригады Анатолий Игнатьевич Дьяченко служил на флоте подводником. В 1940 году по состоянию здоровья был снят с воинского учёта в Краснокутском районе Харьковской области. В первые дни войны добровольцем вступил на курсы подготовки партизан и был зачислен в партизанский отряд Сергея Ивановича Соболя, действовавшего в Белоруссии. Командовал диверсионной группой. Участвовал во многих партизанских акциях. В одной из них в августе 1942 был ранен. Находясь на излечении у одного белорусского колхозника, во время облавы был схвачен и затем отправлен на принудительные работы в Италию. В лагере собрал вокруг себя группу патриотов и стал готовить побег. Из мест принудительного труда удалось вырваться лишь с четвёртой попытки. В рядах партизан прошёл путь от командира отделения до заместителя командира бригады.

Учитель из села Чилгир Яшкульского района Калмыцкой АССР Николай Алексеевич Монтыков с первых дней войны стал офицером, младшим лейтенантом. Командовал взводом в 147-м кавалерийском полку и принимал участие в сражениях на Керченском перешейке. В одном из боёв в 1942 году тяжелораненый Н. А. Монтыков попал в плен. Судьба привела его в лагерь для военнопленных в Нойхаммере. Здесь он встретил своих земляков. К ним приезжали с агитацией калмыки белогвардейцы-эмигранты и «власовские» офицеры. Но Н. А. Монтыков стойко выдержал все испытания, предпочтя нечеловеческие условия лагеря обещанной свободе и жизни в форме вражеской армии. В Италии, куда его перевезли в 1944 году, он взял на себя организацию побега. Оставшиеся в живых участники событий вспоминали: «Приготовились, сказали друг другу „Зюркян батлж авхмн“ (укрепим свои сердца). В калмыцком бараке было 12 человек, в „караулке“ — 17 немцев. Зарезали немцев… Шла война, а это были её будни. Завладели оружием. Оставались охранники на вышках, у ворот дежурили пулемётчики. Монтыков уничтожил их гранатами. В течение нескольких минут все было кончено. Но раненый охранник открыл огонь и убил Тугульчи Эрдниева. Из ручного пулемёта покончил с эсэсовцем Монтыков. На заре прилегли в роще, в сумерках зашли в дом. По знаку на одежде — SU (Советский Союз) — хозяин дома, старик, поверил им. Слух о дерзком побеге советских солдат уже гулял среди местного населения. Потом старик в лесу передал их двум патрульным итальянского партизанского отряда. — Из России, надо доставить к партизанам. Те привели в деревню. Беглецов окружили югославы: Русские? Бежали из плена? — гостеприимно расспрашивали они».

В начале февраля 1944 года Н. А. Монтыков с товарищами были зачислены в созданную в конце ноября — начале декабря 1943 года «русскую» роту 1-й бригады 13-й Приморско-Горанской дивизии, одну из первых в НОАЮ. Здесь её называли «Četa Čerkeza», так как в её составе преобладали представители тюркских народов СССР.

Тяжелораненым попал в плен в окружённом Севастополе будущий командир 4-го «русского» батальона 7-й Воеводинской бригады капитан Красной армии Пётр Максимович Оранский. До этого он прошёл через бои в осаждённой Одессе, где за личное мужество был награждён орденом Красного знамени. В 1943 году ему с товарищем удался побег из лагеря в городе Земун и переход к партизанам. П. М. Оранский и Захарий Волков воспользовались случаем и бежали во время работ со строительства моста через р. Саву. До темноты прятались в зарослях тростника. Затем всю ночь, обессиленные и голодные, шли наугад лесом и горами в надежде выйти к партизанам. Утром встретили сербскую крестьянскую семью, поражённую видом двух беглецов, худых и грязных. Эти люди помогли им добраться до села Джяково, куда затем пришли партизаны 2-го Сремского отряда.

Каждый побег советских людей из лагерей был связан с огромными трудностями и смертельным риском. За помощь бежавшим советским военнопленным немцы жестоко наказывали. Они вешали и расстреливали всех, кто укрывал, кормил беглецов и помогал им найти партизан. Не каждый побег удавался. Много зависело от обстоятельств. При попытке побега из лагеря в городе Славонски-Брод был схвачен в марте 1944 года и переведен в лагерь на территории Италии Фёдор Андрианович Полетаев, будущий участник итальянского сопротивления и Герой Советского Союза. Но неудача не остановила его в стремлении вырваться из неволи. Летом 1944 года он снова бежал и вступил уже не в югославскую, а в итальянскую партизанскую бригаду «Орест» из дивизии «Пинан Чикеро».

Для партизана Югославии, бойца 37-го отдельного батальона связи Алексея Ефимовича Сидорова война началась с первых дней в районе Кобрина. 27 июня 1941 года после ожесточённых боёв и артобстрела попал в плен. В 1944 году с группой военнопленных лагеря в городе Славонски-Брод предпринял попытку побега. Их поймали и били. Охранники после избиения подумали, что Алексей Ефимович умер. Избитое тело выкинули за территорию лагеря в лес, где его подобрала и выходила крестьянка. Таким выдался путь в партизаны будущего комиссара 3-й роты Посавского партизанского отряда 6-го Славонского корпуса. Подобных историй много. Они иллюстрируют полные испытаний судьбы советских партизан НОАЮ. Одна из них, типичная, описана Владимиром Огневым в статье «Судьба человека».

Часть советских военнопленных вступала в ряды партизан после освобождения подразделениями НОАЮ. Югославские партизаны считали особенно ценным тот успех, который был связан с освобождением красноармейцев из немецкого плена. Самой большой победой, одержанной хорватскими партизанами, назвала газета «Борба» освобождение из плена в Хорватском Загорье пяти советских офицеров. В донесении штаба Калникского партизанского отряда, освободивших их, сообщалось: «Народ выходил на улицы, чтобы увидеть и приветствовать советских братьев. Невозможно описать словами те сцены, когда старики, которые были в русском плену и там выучили русский язык, приветствовали и обнимали товарищей».

Член Главного штаба (ГШ) народно-освободительной армии и партизанских отрядов (НОАиПО) Македонии Кузман Йосифовски в письме в ЦК Компартии Македонии от 6 октября 1943 года сообщал о 20 советских военнопленных в Битоле, желающих бежать к партизанам: …эти люди красноармейцы, большинство тыловики, которых немцы используют в качестве техников… Если сможем переправить их, будет политический успех с одной стороны, а с другой, пополним отряд. Инструктор КПЮ в Македонии Добривое Радосавлевич (Радосавлевич, Добривое) писал 18 октября 1943 года политическому комиссару ГШ НОАиПО Македонии, что следует срочно установить связь с Битоле и принять «русских» военнопленных. А если среди них есть особенно хороший — направить в Главный штаб.

В конце ноября 1943 года 1-й и 4-й батальоны 16-й Молодежной бригады напали на немецкий отряд численностью 50 человек, охранявший рабочую команду советских военнопленных в селе Десинец, расположенном возле города Ястребарско. В результате успешного боя удалось вызволить из плена два десятка красноармейцев, тут же вступивших в ряды бригады и ставших впоследствии её хорошими бойцами. С учётом этого успеха, 22 декабря 1943 года молодежная бригада получила приказ командования Жумберакско-Посавским районом о проведении операции по освобождению большой группы советских военнопленных (русских и украинцев) численностью около 400 человек, размещённых в районе сел Цегле, Драганич и Голяк. Охрана пленных состояла из 200 человек. Осуществить операцию в полном объёме не удалось ввиду организационных трудностей и контрмер противника. Всё же, в результате боёв 23 и 24 декабря были освобождены из плена ещё 32 красноармейца, принятых в состав бригады. Все эти люди 29 января 1944 года вошли в состав сформированной «русской» роты численностью 60 бойцов во главе с лейтенантом-танкистом Красной армии. Есть сведения о ранении этого командира в бою 17 февраля 1944 года. К сожалению, данных о нём, кроме имени Степан, не сохранилось.

5 августа 1944 года 4-я Черногорская пролетарская бригада в ходе боёв на горе Црни-Врх и в долине Ибра нанесла поражение 14-му полку 7-й дивизии СС, уничтожив 117 солдат противника и ранив около 230. В результате боя были освобождены около 60 бывших красноармейцев, сразу вступивших в ряды бригады.

Зачастую побег военнопленных происходил при помощи местных подпольщиков. Историк В. Н. Казак приводит описание обстоятельств перехода к партизанам Василия Прокофьевича Ширкова, уроженца города Красный Луч Ворошиловградской области. После пленения под Сталинградом он был вывезен в Сараево, где работал грузчиком в госпитале. Заболев, случайно оказался в городской больнице. Там познакомился с подпольщиками, стал выполнять их задания. Вскоре бежал и был переправлен к партизанам. Его просьба о помощи в освобождении военнопленных, оставшихся в Сараево, была поддержана командиром партизанского отряда. Группа успешно проникла в город и установила контакт с узниками лагеря. 10 апреля 1944 года в обусловленное время на месте явки беглецы переоделись в приготовленную подпольщиками немецкую форму. Чтобы обмануть патрули, Василий Ширков применил хитрость: всех построил и отдавая команды на немецком языке вывел на железнодорожный вокзал. Побег удался и освобождённые влились в ряды партизан, где из их числа был сформирован взвод 9-й Краинской ударной бригады.

Перебежчики из вермахта

Ещё одну группу советских бойцов в НОАЮ составляли перебежчики из созданных немцами коллаборационистских военных частей и подразделений, сформированных из граждан СССР. Точная численность таких бойцов НОАЮ не установлена. По данным историка В. Н. Казака, в рядах партизан на Балканах воевали 360 рядовых РОА и «национальных легионов» (4 % от общей численности в 9 тысяч человек). Большинство перебежчиков ранее были военнопленными, набранными вермахтом в 1-ю казачью и 162-ю пехотную дивизии, а также полки Казачьего стана. Обе дивизии со второй половины 1943 года использовались на территории оккупированной Югославии для борьбы с партизанами (формирования Казачьего стана со второй половины 1944 года задействовались на территории Словенского Приморья). Здесь их называли «черкезами». Бывшие военнопленные вырывались из этих формирований группами и поодиночке, зачастую с оружием в руках, предварительно убив своих командиров или сопровождавших их немцев.

Вскоре после появления коллаборационистских дивизий осенью 1943 года на территории Хорватии и Словении, в документах штабов НОАЮ различных уровней появляются донесения о перебежчиках. Так, по сообщению командования Дильского района штабу 6-го Славонского корпуса от 13 ноября 1943 года, каждый день сопровождался прибытием перебежчиков из 1-й казачьей дивизии, добровольно переходящих с оружием в руках в ряды партизан. Около 60 человек вступили в Осиекский и Дильский партизанские отряды.

Согласно отчёту информационного отдела ГШ НОАиПО Словении от 11 ноября 1943 года о боевых действиях в секторе Горица — Кобарид, во время боя 7 ноября на сторону 27-й дивизии (позднее 30-я Словенская дивизия) перешли 13 монголов — бывших советских воинов (военнослужащие 162-й пехотной дивизии), предварительно убивших троих немецких офицеров. Эту информацию дополняют воспоминания Григория Александровича Жиляева, ветерана 2-го «русского» батальона 18-й Словенской бригады 27-й дивизии 9-го корпуса НОАЮ: два «легионера» немецкой дивизии азербайджанец Кадыр Искандеров и хакасец Михаил Аршанов установили контакт с толминскими партизанами. Через них штабу 27-й дивизии были переданы разведывательные сведения о немецких гарнизонах. Их данные легли в основу планов нападений на неприятельские опорные пункты в Толмине и Кобариде. Штурм казарм в Толмине осуществил в ночь с 6-го на 7 ноября 2-й батальон 18-й бригады при поддержке группы «легионеров» Кадыра Искандерова.

Сообщения о перебежчиках присутствуют в штабных документах НОАЮ за весь период осени 1943 — весны 1945 годов. В донесении оперативного командования района Истрии штабу 11-го корпуса от 26 февраля 1944 года говорится о переходе с оружием в руках на сторону партизан группы русских численностью 19 человек из немецкого гарнизона в Пуле. Во время этой акции перебежчики убили 14 немцев. Ожидался переход ещё большей группы из Канфанара численностью 160 человек, но в последний момент из-за предательства их намерения были раскрыты, участников акции разоружили, а организатора повесили.

В книге исходящих донесений Главного штаба НОАЮ в Хорватии за период с 1 по 30 апреля 1944 года сообщается о прибытии 11 апреля в Плащанский партизанский отряд 16 русских без оружия. В немецких подразделениях они работали шоферами и механиками. Несколькими днями ранее в 7-ю дивизию перебежали 15 казаков с оружием.

11 декабря 1944 года партизаны Ибарского отряда совершили успешное нападение на Яворский корпус четников. После боя были освобождены 40 советских граждан, дезертировавших из рядов «власовцев» и перехваченных четниками во время их попытки перехода на сторону партизан. Четники намеревались передать этих людей немцам. Пополнение вошло в состав «русской» роты Ибарского партизанского отряда.

Публикации по теме содержат оценки, данные современниками и историками боевой деятельности бывших коллаборационистов в рядах партизан. В донесении от 9 ноября 1943 года штаба 6-го Славонского корпуса, адресованном командованию 2-й оперативной зоны Хорватии, сообщается о наличие в рядах корпуса свыше 40 человек, перебежавших с личным оружием и тремя пулемётами из подразделений 1-й казачьей дивизии. Из их числа сформирован взвод во главе с ихним офицером. Созданное подразделение проявило себя положительно. Подготовлена листовка-воззвание к бывшим красноармейцам на русском и тюркском языках. Ветеран и хроникёр партизанского движения в Хорватии Иван Фумич (Ivan Fumić) вспоминает: «Сколько пришлось пережить этим людям, которые, не выдержав мучений, согласились перейти к „власовцам“, можно только догадываться, но знаю одно — при первой же возможности они перебегали на сторону партизан и сражались отчаянно и храбро, даже иногда чересчур бесшабашно. Могу сказать, что это были хорошие солдаты… Их наши люди очень ценили. После окончания войны, по требованию Советского Союза они были возвращены на родину, что там с ними происходило, мы никогда не узнали». Эпитетом «легендарный» отмечается 2-й «русский» батальон 18-й Словенской ударной Базовицкой бригады, большая часть состава которого были перебежчиками из 162-й дивизии и казачьих частей вермахта. Ветеран бригады Риккардо Горуппи (Riccardo Gorup/Goruppi) вспоминает: «Для нас было большим преимуществом иметь эту группу советских военных, хорошо обученных и понимающих военную ситуацию. Они знали, за что сражаются. Но знали и о том, что вернуться домой, побывав в плену, будет очень трудно. А потому, бросались в бой с ещё большим пылом, ещё большей яростью». Итальянский историк Марина Росси, говоря о бойцах 2-го батальона, свидетельствует: в общем, бывшие коллаборационисты были очень хорошими солдатами… Многие из них рисковали, их репатриация была тяжёлой. К примеру, им пришлось долго сидеть в лагерях. По этой причине они выполняли наиболее опасные военные задачи.

В историографии приводится много примеров, указывающих на то, что значительная часть этих людей заранее надеялась таким способом вырваться из плена и впоследствии перебежать на сторону Красной армии. После ранений попали в плен будущие командир «русской» роты 3-й Словенской бригады Джавад Атахалилович Акимов и разведчик-диверсант 9-го Словенского корпуса Мехти Гусейн-заде. Оба не смирились со сложившимися обстоятельствами, долго готовили побег, сформировав вокруг себя группу единомышленников. В начале 1944 года они присоединились к партизанам 3-й Словенской бригады, действовавшей на границе с Италией в Словенском Приморье. Джавад Акимов был назначен командиром «русской» роты, влившейся позднее, в августе 1944 года, в состав 2-го «русского» батальона 18-й Словенской Базовицкой бригады. Хорошо изучивший состояние и особенности немецких воинских частей Мехти Гусейн-заде организовал активную разведывательно-диверсионную деятельность в немецком тылу, совершив беспрецедентные по смелости и дерзости акции в занятом фашистами Триесте и его пригороде.

В монографии хорватского автора Вукашина Карановича приводится история партизана Мославинского партизанского отряда Николая Бондаренко, pодом из под Харькова, курсанта артиллерийского училища. В боях под Киевом был контужен и попал в плен. К «власовцам» пошёл в надежде при первой возможности вырваться из плена и выйти в расположение Красной армии. Такая возможность представилась в декабре 1943 года. Только вырваться удалось к югославским партизанам, к которым он перебежал в первом же бою под Сисаком. Проверка, проведенная югославской контрразведкой, показала, что его переход был искренним поступком. Дальше он воевал отважно и неоднократно отмечался командованием. В Мославинском партизанском отряде он считался отличным пулемётчиком, уничтожил много врагов. Сам был невысокого роста, хорошо рисовал и пел. Как примерный боец был принят в Коммунистический союз молодежи Югославии, вопреки директиве, запрещающей прием в организацию лиц с неясным прошлым. Николай несколько раз был ранен, но остался жив. В конце войны он вместе с другими «бывшими перебежчиками» был передан представителям Красной Армии. Дальше о нём ничего не известно.

Тяжелораненым попал в плен в первый день Курской битвы Герой Советского Союза Зиямат Усманович Хусанов. Чтобы вырваться из лагеря для военнопленных, намереваясь при первой возможности совершить побег, вступил в созданный немцами Туркестанский легион. Оказавшись на территории Югославии, 15 мая 1944 года вместе с 27 другими легионерами с боем и с оружием ушёл к партизанам.

Наряду с вышеизложенным, в публикациях имеются сведения о дезертирстве из рядов НОАЮ советских граждан — бывших перебежчиков. Например, 6 апреля 1944 года из числа советских граждан, перешедших к партизанам из немецких военных частей, был сформирован 5-й батальон 1-й Ликской пролетарской бригады. Вскоре после этого, 17 мая 1944 года он был расформирован в связи с несколькими случаями дезертирства и обратного перехода его бойцов на сторону неприятеля. Личный состав батальона был распределён по подразделениям бригады и в 3-ю Ликскую пролетарскую бригаду. В то же время известно, что в самом большом «русском» 2-м батальоне 18-й Словенской бригады, значительной частью состоящем из перебежчиков, число случаев дезертирства и сдачи в плен было на уровне других подразделений 9-го корпуса.

Описаны и случаи использования немецкими спецслужбами рассматриваемой категории лиц в интересах борьбы с НОАЮ. 30 ноября 1943 года, во время заранее обусловленной встречи с военнослужащими 162-й пехотной дивизии, до этого изъявившими намерение перейти на сторону партизан, был убит немецкой засадой разведчик 19-й Словенской бригады «Сречко Косовел» Ладо Штефан. В начале февраля 1944 года из немецкого гарнизона в селе Ломница перебежал к партизанам казак, представившийся бывшим военнопленным, лейтенантом Валерианом Аксюком. Ему удалось быстро зарекомендовать себя храбрым бойцом и стать командиром русского батальона Туропольско-Посавского отряда. После расформирования батальона в июле 1944 года, Аксюк был назначен командиром разведывательного подразделения 34-й дивизии. По версии автора монографии о бригаде «Франьо Огулинац Сельо» В. Валяна, в ряды партизан Аксюк пришёл по заданию немецкой службы безопасности. Действуя в дивизии больше года, передал противнику много секретных сведений о партизанах. В марте 1945 года Аксюк вывел свою разведроту под огонь немцев, а сам перебежал на их сторону.

Позиция командования НОАЮ в вопросе о перебежчиках

Главный штаб Словении в приказе штабу 7-го корпуса НОАЮ в связи с переходами неприятельских солдат на сторону партизан довёл 15 декабря 1943 года инструкции о действиях по организации работы с перебежчиками. В приказе отмечался рост случаев перехода к партизанам солдат из немецкой армии «(русских, монголов и т. д.)». Установление связи с военнослужащими немецких гарнизонов и организация дезертирства из рядов противника рассматривались в качестве важных задач разведки. Подчеркивалась необходимость включения перебежчиков в партизанские подразделения и предоставления им возможности бороться с оккупантами, считаясь при этом с вероятностью наличия в их числе вражеской агентуры. Требовалось дать возможность офицерам-перебежчикам доказать свою искренность сначала в качестве рядовых бойцов, а отличившихся назначать на командные должности. Рекомендовалось привлекать таких лиц к написанию листовок на языках, понятных солдатам из неприятельских гарнизонов, использовать их для установления связи с контингентами этих гарнизонов, организации дезертирства и перехода на сторону НОАЮ с оружием и предварительным убийством немецких офицеров и т. д..

В историографии подробно описаны действия партизан в процессе подготовки перехода в их ряды будущего Героя Советского Союза Мехти Гусейн-заде и его товарищей. Итальянский историк Марина Росси приводит воспоминания связной Освободительного фронта Словении (ОФ) Станиславы Чебулец (псевдоним «Катра»). Её поручительство являлось определяющим для компетентных инстанций ОФ при принятии решения о доверии перебежчикам. Другой задачей Катры была вербовка солдат 162-й дивизии вермахта. Чебулец описывает первые встречи с Мехти Гусейн-заде после поступления в январе 1944 года предварительных данных о поиске им контактов с партизанами и инструктажа представителей командования 9-го Словенского корпуса: «Я обмерла и побелела… Он предъявил мне свой пропуск, к которому я отнеслась с подозрением. Он почувствовал мою недоверчивость. Отправилась снова в Дутольяно (словен. Dutovlje). Там меня успокоили. Михайло (партизанский псевдоним Мехти Гусейн-заде) в казарму больше не вернулся… Иногда в их группе было 9 человек, иногда 5 или 8. Они должны были добывать оружие и боеприпасы; все то, что можно было найти в Банне, Липице и Сежане. Михайло отказывался приходить в мой дом, предпочитал находиться на нелегальном положении. Однажды на большом грузовике они перевозили оружие, делая вид, что отправляются на маневры. Я ехала впереди на велосипеде. Если бы нас остановили, должна была бы отрицать всякое знакомство с ними…». По условию командования 9-го корпуса, доставить перебежчиков в штаб должна была другая связная «девушка-блондинка с косичками». После тщательно проведенной подготовки группа «легионеров» бежала в феврале из казармы Банне. Эти сведения дополняет словенский исследователь Цирил Зупанц: местом сбора беглецов была квартира подпольщицы Ольги Сосич. Переправку перебежчиков к партизанам осуществляла нелегальная курьерская станция П-15 (словен. kurirska postaja P-15). Вечером 6 февраля Мехти Гусейн-заде, Мирдамат Сеидов и ещё 3 их товарища принесли в условленное место своё военное снаряжение. Там они переждали до вечера 7 февраля, после чего два курьера переправили их в село Штанел (община Комен) и передали станции П-13. В ночь на 9 февраля совершили переход до села Эржель (община Випава), где располагался штаб 3-й Cловенской бригады. После допросов Мехти Гусейн-заде и Мирдамат Сеидов вели по заданию штаба бригады в феврале и марте 1944 года успешную агитационную работу среди «легионеров» в Плисковице (община Сежана) близ Опчине (итал.  Villa Opicina) и обеспечили в контакте с подпольщицами ОФ и курьерами П-15 переход к партизанам многих бывших красноармейцев.

Позицию руководства частей НОАЮ по вопросу о перебежчиках иллюстрирует сообщение штаба 5-й Черногорской пролетарской бригады от 27 ноября 1944 года по факту перехода в расположение 4-го батальона группы в составе 104 русских военнослужащих — бывших военнопленных, состоявших на немецкой службе. Прибыли они со всем своим оружием и снаряжением. По приказу комбата их разоружили и оружие разделили по подразделениям. Узнав об этом, командование бригады осудило такие действия штаба батальона и отдало приказ вернуть все отнятое. В своей резолюции штаб бригады указал на необходимость использования перебежчиков для формирования из их числа новых подразделений с целью задействования в дальнейшей борьбе с противником.

В югославской историографии изложен пример действий партизанского командования применительно к перебежчикам из воинских коллаборационистских формирований, сформированных из граждан СССР. В начале декабря 1944 года 2-му батальону Мославинского партизанского отряда добровольно сдались три казака из гарнизона в населённом пункте Поповача. Они сразу заявили о желании вступить в отряд, чтобы бороться против фашистов. Им предложили вернуться в Поповач с целью вербовки бывших русских военнопленных на сторону партизан. Один из них, по имени Алексей, фамилия которого не сохранилась, дал согласие. Оперативный офицер с группой партизан проводили его до вражеских позиций. Прошёл месяц. Алексей не возвращался. Все решили, что он предал. Между тем, во время боя с казаками в селе Миклеушки, недалеко от Вировитицы, один из казаков вошёл в крестьянский дом и, назвавшись Алексеем, попросил его спрятать. После ухода казаков, его привели в отряд. Начался допрос: сначала рассказу перебежчика не поверили. Но когда он изложил все подробности, их проверили через агентурные возможности. Оказалось, что после возвращения в Поповачу контрразведка немцев заподозрила Алексея и для верности отправила в штрафное подразделение. Там он находился весь срок до дня боя в Миклеушке. После проверки Алексея оставили в отряде, а затем перевели во 2-ю Мославинскую бригаду 33-й дивизии. В последние дни войны в бою за Вировитицу он был тяжело ранен в бедро. За все время пребывания в бригаде его характеризовали положительно, как хорошего бойца-пулемётчика. Товарищи по подразделению говорили, что он с тяжёлым сердцем отправился в СССР, боясь, что его там расстреляют. Больше о нём ничего не известно.

«Русские» формирования НОАЮ

Основная статья: Русские роты и батальоны НОАЮ

Русскими в Югославии называли граждан СССР, а также воинские формирования НОАЮ, состоявшие полностью или частично из советских людей. Здесь действовало 31 формирование уровня рота — батальон, в разное время существовавшие в 36 бригадах и партизанских отрядах. Некоторые из них в связи с укрупнением, переформированием и переходом в другие части изменяли свои первоначальные названия. Наиболее крупными по численности и известными являлись «русские» батальоны 18-й Словенской ударной Базовицкой, Осиекской ударной и 7-й Воеводинской ударной бригад. В мае 1945 года в 9-м Словенском корпусе было образовано самое крупное военное формирование, состоявшее из советских граждан — 1-я Русская бригада под командованием Анатолия Игнатьевича Дьяченко. В военных действиях бригада участия уже не принимала. Её личный состав в июне был отправлен в СССР.

О численности и потерях советских партизан Югославии

Точная численность граждан СССР, воевавших в составе НОАЮ, не известна. Это обусловлено как неполнотой многих архивных документальных источников, так и их частичной утратой. Не всегда в партизанских формированиях велись списки советских бойцов. В русскоязычной, а также югославской литературе остутствуют сведения о советских людях в составе специальных подразделений НОАЮ. С учётом многих факторов, принятой в послевоенной историографии является численность свыше 6 тысяч человек. Вышесказанное характеризует положение и в вопросе о потерях, число которых оценивается в 656 человек.

Известные партизаны

• Бадмаев Харцха Очирович, калмык, сержант, комиссар 2-го «русского» батальона 18-й Базовицкой бригады. Был назначен на эту должность за личную храбрость. Даже будучи тяжелораненым, истекая кровью, сражался вместе со своими бойцами, не отступив ни на шаг.
  
• Бандура Иван Васильевич, один из первых советских партизан Хорватии, украинец, младший лейтенант Красной армии. По указанию Тито был направен в Славонский корпус (с октября 1943 года — 6-й Славонский), который действовал в Хорватии. По сведениям югославского историка Ивана Очака (сербохорв. Očak, Ivan), воевал в Славонии командиром Посавского батальона, погиб осенью 1944 года вскоре после освобождения Белграда в бою с немецкими танками. В электронной базе данных портала «Память народа» значится пропавшим без вести.
  
• Барсуков Иван Васильевич, русский, мл. лейтенант. Командовал «русской» ротой в 13 полку ЭЛАС, с мая 1944 года — русской ротой 2-й Македонской бригады, а с августа возглавлял 1-й батальон 5-й Македонской бригады. Подразделения, действовавшие под его руководством, неоднократно отмечались в документах командования.
  
• Болотов Анатолий Алексеевич, русский, лейтенант, командир «русской» роты 8-й Краинской ударной бригады. В жестоком бою под Баня-Лука 15 сентября 1944 года был тяжело ранен, лишился левой ноги. Награждён тремя орденами «За храбрость», двумя орденами Партизанской звезды III-й степени и орденом «За заслуги перед народом».
  
• Гусейн-заде Мехти Ганифа оглы (партизанский псевдоним Михайло), азербайджанец, лейтенант Красной армии, по собственной инициативе стал разведчиком-диверсантом 9-го Словенского корпуса. В немецкой форме проникал на объекты противника на оккупированной территории Словенского Приморья, в том числе в Триесте, где совершил ряд смелых и дерзких диверсий. Одну из акций исполнил 2 апреля 1944 года в пригороде Триеста Вилла Опчина. Вместе с товарищем, Мирдаматом Сеидовым, они пронесли в зал и взорвали два мощных заряда взрывчатки в заполненном немецкими военнослужащими кинотеатре. Вторую резонансную диверсию устроил в столовой дома офицеров, куда проник с чемоданом со взрывчаткой. Его короткая героическая жизнь была наполнена испытаниями, риском и трагизмом. Он уже при жизни стал легендой. Погиб Мехти Гусейн-заде в ноябре 1944 года. В апреле 1957 года ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
  
• Гутиков Павел Максимович, русский, сержант. Воевать в рядах Осиекской бригады начал пулемётчиком. В мае 1944 года стал командиром «русской» роты, а позднее заместителем командира батальона. Неоднократно отмечался за личную храбрость в донесениях штабов 6-го Славонского корпуса и 12-й Славонской дивизии. Награждён орденом «За храбрость». В составе славонской бригады воевал до конца войны и в мае прибыл в расположение Красной армии. В 1947 году награждён орденом Отечественной войны II-й степени за подвиги, совершённые в рядах югославских партизан.
  
• Джеджелава Джуаншер Иванович, грузин, ст. лейтенант, заместитель командира роты 5-го «русского» батальона 1-й бригады 6-й Ликской дивизии 1-го Пролетарского корпуса. В декабре 1943 года бежал с риском для жизни из плена, был ранен в бою у города Босански-Петровац. Прибыв 24 мая 1944 года после излечения в город Дрвар, на следующий же день вступил в бой с воздушным десантом, сброшенным гитлеровцами на центр народно-освободительного движения Югославии во время операции «Ход конём». Снова был тяжело ранен и в бессознательном состоянии переправлен в госпиталь, затем в город Бари. Оттуда через Палестину и Иран возвратился домой в конце 1944 года.
  
• Дьяченко Анатолий Игнатьевич, украинец, первый командир легендарного 2-го «русского» батальона, замкомбрига 18-й Словенской ударной Базовицкой бригады и комбриг 1-й Русской бригады. Проявил незаурядные командирские способности. Бывший моряк-старшина, ставший майором НОАЮ, заслужил уважение и доверие как советских, так и словенских партизан. Награждён за отвагу и мужество двумя югославскими орденами «За храбрость», орденом Братства и единства, орденом Партизанской Звезды II-й степени, медалью «За храбрость», а также советским орденом Красного Знамени.
  
• Монтыков Николай Алексеевич, калмык, младший лейтенант, командир «русской» роты, заместитель командира батальона в 6-й Приморско-Горанской ударной бригаде (1-й Приморско-Горанской) 13-й ударной Приморско-Горанской дивизии. За храбрость неоднократно отмечался в приказах командования. Командовал взводом, позднее ротой. Дважды был ранен, один раз тяжело. Поручик НОАЮ Н. А. Монтыков, награждённый двумя югославскими орденами «За храбрость», умер от ран вскоре после войны в сибирской ссылке.
  
• Оранский Пётр Максимович, еврей, капитан, участник двух войн, дважды был тяжело ранен, командир «русского» 4-го батальона 7-й Воеводинской бригады. Под его командованием батальон отличился в боях под Бектежем (Кутьево), за освобождение Илока, Шаренграда и других городов и сёл Воеводины. 26 ноября 1944 года П. М. Оранский вывел своих бойцов в расположение 52-й стрелковой дивизии Красной армии. Он и его товарищи сражались в Венгрии, а День Победы встретили в Австрии. 30 сентября 1945 года, уволенному в запас заместителю начальника снабжения 52-й дивизии 57-й армии П. М. Оранскому была вручена номерная медаль «За победу над Германией». Награждён орденом Красного Знамени и югославскими орденами «За заслуги перед народом» и «За храбрость».
  

Репатриация

В соответствии с достигнутыми на Ялтинской конференции соглашениями, обязательной репатриации подлежали граждане СССР (в границах 1939 года), оказавшиеся в годы войны за пределами страны. Все они подвергались при возвращении обязательной госпроверке в соответствии с директивами НКВД — НКГБ — СМЕРШ.

С приходом на территорию Югославии частей Красной армии начался процесс репатриации советских граждан, воевавших в подразделениях НОАЮ. Координация мероприятий по организации их перехода из югославской армии в расположение Красной армии возлагалась на военную миссию РККА при Главном штабе НОАЮ.

В условиях войны эта задача была не из простых, не все действия планировались заранее. 14 октября 1944 года, во время наступления на Белград, первыми по чистой случайности в контакт с красноармейцами вступили бойцы 3-й «русской» роты 2-го батальона 25-й ударной Бродской бригады. Во время передвижения они натолкнулись на разведывательный взвод красноармейцев. Увидев впереди солдат в касках, командир роты Матвей Жуков развернул бойцов к бою. То же самое сделали и красноармейцы. Вскоре, обе стороны поняли, что перед ними не враг и контакт состоялся. Встречи советских граждан с красноармейцами были не единичны.

В публикациях описан факт спонтанного перехода советских граждан в расположение советских войск. Этот случай вызвал непонимание югославского командования. Так, в донесении штаба 14-й Сербской бригады от 29 октября 1944 года в штаб 23-й ударной дивизии сообщается о дезертирстве 25 солдат, большинство которых составили бойцы «русской» роты, убывшие в расположение Красной армии без согласования с командованием бригады. Штаб бригады запросил разъяснений: принимать ли в данном случае меры пресечения как по отношению к дезертирам или просто освободить убывших от ответственности?

Штаб дивизии в ответном письме обещал проработать этот вопрос. Вместе с тем было подчеркнуто, что «русская» рота является подразделением бригады и впредь следует не допускать никаких отклонений от требований дисциплины.

Донесения штабов югославских частей за октябрь — ноябрь 1944 года содержат многочисленные доклады об отправке советских граждан в расположение компетентных представителей советских войск. Штаб Ибарского партизанского отряда сообщал 23 ноября в Главный штаб НОАЮ в Сербии о 158 советских гражданах. 27 ноября 14-я Сербская ударная бригада доложила об убытии «русской» роты численностью 80 человек.

Примеры перехода советских граждан — партизан Югославии в состав Красной армии описаны и в советской историографии. Так, во фронтовых условиях, в ответ на ходатайство командира 68-го стрелкового корпуса генерал-майора Н. Н. Шкодуновича, с санкции командующего 3-м Украинским фронтом Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина и по согласованию с Маршалом Тито, личный состав 4-го «русского» батальона 7-й Воеводинской ударной бригады был в краткие сроки передан на укомплектование 52-й Шумлинской Краснознамённой стрелковой дивизии без посылки его в запасной полк. 26 ноября 1944 года 229 бойцов и командиров батальона прибыли в расположение дивизии и уже 28 ноября бывшие партизаны, теперь уже красноармейцы, приняли военную присягу. Через пять дней они пошли в бой за город Илок. В состав того же 68-го стрелкового корпуса в конце ноября по распоряжению Главного штаба народно-освободительной армии и партизанских отрядов Сербии была передана 4-я «русская» рота Ибарского партизанского отряда.

В ходе репатриации командование партизанских формирований, состоявших из бывших советских военнопленных и принудительных рабочих, обращалось с просьбами сохранить их в качестве самостоятельных подразделений Красной Армии, но эти просьбы не удовлетворялись.

Как организовывался и происходил процесс перехода в РККА — видно из штабной переписки НОАЮ. Депеша Главного штаба НОАЮ в Хорватии от 14 декабря 1944 года содержит указание штабу 6-го корпуса «проинформировать русских (граждан СССР) во вверенных подразделениях о том, что вопрос об их репатриации поставлен перед командованием Красной армии и будет решен по согласованию с советской стороной».

К концу декабря решение было принято. В отчете штаба 12-й дивизии в штаб 6-го корпуса о боевых действиях в районе села Леваньска-Варош, датированном 29 декабря 1944 года, сообщается об отправке 3-й «русской» роты 3-го батальона Осиекской бригады в полном составе численностью 61 боец через село Лонджица на Вировитицкий плацдарм в распоряжение Красной армии. Доклад содержит ссылку на сведения гражданских лиц, подтверждающих прохождение роты через Кутьево на Ораховицу. В документе имеются данные о составе вооружения советских бойцов: 4 пулемёта, 1 легкий миномёт, один легкий пулемёт, 4 автомата, 35 винтовок, 37 гранат, 2700 винтовочных патронов, 3500 пулемётных патронов, 370 автоматных патронов. Подобная запись сохранилась также в «Оперативном дневнике 12-й дивизии НОАЮ» за период с 1 октября 1944 года по 15 мая 1945 года.

Переход советских граждан из подразделений 6-го корпуса осуществлялся в сложной военной обстановке боёв за Вировитицкий плацдарм. Условия того времени отражает документ штабной переписки 40-й Славонской дивизии. Из донесения 18-й Славонской бригады в штаб дивизии от 3 января 1945 года стало известно, что «русская» рота 3-го батальона Осиекской ударной бригады по ходу следования в пункт назначения была временно придана для усиления 3-му батальону 18-й Славонской ударной бригады. 3 января 1945 года рота приняла участие в контрударе 32-й, 33-й и 40-й дивизии на западном секторе обороны Вировитицкого плацдарма. В ходе двухчасового ожесточённого ночного боя советские бойцы вместе с 3-м батальоном 18-й бригады, с третьей атаки взяли высоту в районе южнее посёлка Голо-Брдо и отбросили подразделения немецкой 1-й казачьей дивизии СС к селу Шпишич-Буковица.

13 января 1945 года штаб 3-й армии НОАЮ адресовал 6-му и 10-му корпусам приказ следующего содержания:

Согласно договору с представителями Красной армии Вам поручается собрать всех советских граждан, независимо от того, кто, когда и как вступил в народно-освободительную армию.

Поручите вверенным подразделениям провести ревизию данных о личном составе, выделите тех, кого касается этот приказ и соберите этих людей в штабе дивизии или корпуса для дальнейшей организованной отправки в расположение компетентного советского командования.

На каждого бойца комиссары батальонов должны подать комиссару бригады по-возможности всестороннюю характеристику. В отношении каждого отправляемого предоставьте следующую информацию: № 1 и 2 — фамилия, отчество и имя, 3 — год рождения, 4 — гражданство, 5 — когда попал в плен и где, 6 — когда присоединился к партизанам и как, 7 — краткая характеристика за время пребывания в НОАЮ, 8 — примечание. Сбор и отправку указанных лиц начать немедленно.

Вышеупомянутые граждане Советского Союза должны быть отправлены военными и гражданскими учреждениями в срок до 25 января 1945 года в село Цабуна, расположенное между населёнными пунктами Слатина и Сухополе. Указанным лицам надлежит выдать сухой паек на 3 дня. Личное оружие сдать, за исключением пистолетов.

Через Вировитицкий плацдарм в расположение Красной армии в конце декабря 1944 года — январе 1945 года вышли несколько больших групп советских граждан. Остальные из-за сложной военной обстановки продолжали сражаться в югославской армии. Фамилии репатриантов содержатся в регистрационных списках сборно-пересыльных пунктов (СПП) 57-й армии. Здесь начинался первый этап проверки бывших военнопленных и мужчин призывного возраста. Срок пребывания в СПП для этой категории не должен был превышать 10 дней. В материалах, представленных на портале «Память Народа»  (неопр.)., есть документы 61-го СПП, располагавшегося в городе Суботица. Из них известно, что большинство прибывших партизан, бывшие военнопленные рядового и сержантского состава, направлялись в 200-й и 233-й запасные полки, а оттуда распределялись в действующие части III-го Украинского фронта. Молодежь, не служившая ранее в армии, призывалась здесь же на службу полевым военкоматом. Меньшая часть репатриантов, бывшие офицеры, а также лица, пришедшие в ряды партизан из различных немецких частей или подозреваемые в сотрудничестве с противником, отправлялись для дальнейшей проверки в проверочно-фильтрационные лагеря (ПФЛ) НКВД. Согласно спискам СПП № 61, репатрианты направлялись в ПФЛ (спецлагеря) № 174 и 318.

В мае 1945 года, с целью обеспечения организованной отправки на родину советских бойцов НОАЮ из состава 7-го и 9-го корпусов 4-й армии, из их числа была сформирована 1-я Русская ударная бригада под командованием Анатолия Игнатьевича Дьяченко. Его фамилия в журнале регистрации СПП замыкает список репатриантов, где он значится под № 1000. Бригаду отправили из Любляны в СССР по маршруту, следовавшему через Варну и Одессу. Конечным пунктом назначения являлся подмосковный ПФЛ № 174. В графе «примечание» в списке отправленных, напротив многих фамилий, имеются приписки — служил в немецкой армии. По прибытии в СССР многие бывшие партизаны оказались в спецлагерях в Сибири.

Условия проверки в ПФЛ описал Владимир Огнев в упоминавшейся выше статье «Судьба человека». Проверяемые содержались на положении заключённых, снабжались по нормам ГУЛАГа и привлекались во время пребывания в лагере к труду на стройках и промышленных предприятиях. И. В. Говоров, исследовавший проблемы репатриации граждан СССР во время и после окончания Второй мировой войны, сообщает об освобождении от отправки на спецпоселение лиц, служивших в немецкой армии, которые не участвовали в боевых действиях против Красной Армии и партизанских отрядов и добровольно перешли на сторону Красной армии и партизанских формирований. В опубликованных источниках есть отрывочные сведения о практике применения этой нормы в отношении участников народно-освободительной войны в Югославии. К примеру, начальник штаба 2-го «русского» батальона 18-й Словенской ударной Базовицкой бригады Д. А. Акимов после возвращения в СССР проходил проверку в ПФЛ № 174 (Подольск) и 12-й запасной стрелковой дивизии (ст. Алкино-2, Башкирия), работал на лесозаготовках в Коми АССР. Демобилизован в декабре 1946 года.

Послевоенное время

Лишь немногие бойцы НОАЮ — активные участники «одной из ярких, но недостаточно изученных страниц героической борьбы советского народа против фашизма» были при жизни отмечены признанием их заслуг. Основное число репатриантов в 40 — 50-е годы ощутили на себе действие негласного ограничения прав, формально являясь полноправными советскими гражданами. На практике они превратились в граждан «второго сорта», перед которыми были закрыты возможности получения высшего образования, осуществления партийной и военной карьеры.

В СССР изучение участия советских граждан в европейском Сопротивлении, а также процесс их реабилитации и общественного признания начались после 1956 года. Во второй половине 50-х и в 60-е годы большое число бывших партизан были награждены орденами и медалями.

Вместе с тем в СССР на бывших советских партизан Югославии не распространялись права участников войны. В декабре 1982 года Союз ветеранов Словении направил в Москву прежнего политического комиссара 18-й Словенской ударной Базовицкой бригады Франца Чрнугеля с задачей разобраться на месте в положении его соратников. По результатам встреч с ветераном 2-го «русского» батальона бригады Г. А. Жиляевым от 24 и 25 декабря 1982 года, Чрнугелем была составлена записка, заверенная в нотариальном порядке. Согласно её содержанию, Г. А. Жиляев сообщил, что Комитет ветеранов войны СССР не делает ничего для тех, кто участвовал в освободительном движении за пределами Советского Союза и обратился за помощью к СФРЮ и Словении за содействием в урегулировании вопроса об их статусе, как участников боевых действий, а также в получении бывшими партизанами прав, положенных ветеранам в СССР. Обращение включало просьбу к видным командирам 9-го Словенского корпуса написать и передать личные заявления-свидетельства о раненых и погибших партизанах. Чрнугель был проинформирован о том, что 50 человек из состава батальона по возвращении на родину предстали перед судом, были осуждены и отбыли наказания.

Воздать честь советским ветеранам народно-освободительной войны на югославской земле решили в канун празднования 45-летия Дня Победы. Был учреждён нагрудный памятный знак: «Партизан Югославии — гражданин СССР». Число вручённых ветеранам памятных знаков не установлено.

Рекомендованная литература

• Бушуева Т. С. «Русские» роты и батальоны в Народно-освободительной армии Югославии. АН СССР, Институт славяноведения и балканистики — Москва: издательство «Наука» — журнал Советское славяноведение — № 3, 1972.
• Советские люди в освободительной борьбе югославского народа 1941—1945 г. (воспоминания, документы и материалы), сост. Бушуева Т. С. — М.: Наука — 1973.
• Зеленин В. В. Участие советских людей в народно-освободительной войне Югославии, АН СССР. Институт славяноведения и балканистики. Москва: Издательство «Наука» — журнал Советское славяноведение, 1965. — № 6.
• Казак, В. Н. Побратимы: Советские люди в антифашистской борьбе народов балканских стран 1941—1945. — Москва : Мысль — 1975.
• Семиряга М. И. Советские люди в европейском сопротивлении. — Москва: Издательство «Наука» — 1970.
• Буркут Игорь. Югославские русины и украинцы во Второй мировой войне 1941—1945 гг .// Русин: журнал. — Выпуск № 2 (24). — 2011 год.
• Владимир Огнев, Судьба человека. — Москва: газета Литературная Россия, Архив: № 19-20. — 17 мая 2013.