Хаджи-Мурат

Хаджи-Мурат
авар. XIажи Мурад
Рисунок Е. Е. Лансере к повести «Хаджи-Мурат»
наиб Аварии
январь 1841 — июль 1851
Предшественник	Ахбердил Мухаммед
Преемник	Фатаали
Рождение	ок. 1818 года с. Хунзах, Аварское нуцальство
Смерть	5 мая 1852(1852-05-05) с. Онджалы, Российская империя (ныне Гахский район, Азербайджан)
Отношение к религии	Ислам суннитского толка, ашаризм, суфизм
Медиафайлы на Викискладе

Хаджи-Мурат Аварский (авар. XIажи Мурад; ок. 1818 — 5 мая 1852) — аварский вождь и военачальник, наиб имама Шамиля и его «правая рука». Уроженец Хунзаха (Дагестан), молочный брат аварских ханов. Персонаж одноимённой повести Льва Толстого. Герой аварского народа.

Биография

Первые годы

Происхождение. Детство и юность

Файл:Хаджи-Мурад Хунзахский.jpg

Хаджи-Мурат на фоне села Хунзах. Рисунок Г. Г. Гагарина, 1848.

Дата его рождения неизвестна, но по сопоставлению многих событий и фактов, в том числе, что он был младше аварского Абу-Султан-Нуцал-Хана и чуть старше его брата Умма-хана, возраст которых приблизительно известен, можно сделать вывод, что родился Хаджи Мурат между 1816 и 1818 годами. Скорее всего, эта дата ближе к первой, поскольку его сын Гулла в воспоминаниях о событиях 1834 года говорит, что отец к тому времени был уже женат, то есть можно предположить — ему приблизительно было 18 лет. «Известно, что его дед Асланбек или Османил Гаджияв, отец Гитино-Магомед, брат Осман, сестра, двоюродные и троюродные братья, его род „тавулал“ и сегодняшние потомки живут в Хунзахе».

О его детстве и юности мало что известно. Родители его были из простых узденей, мать была кормилицей ханов, а сам Хаджи-Мурат и его старший брат Осман были близкими сверстниками ханских сыновей, это, бесспорно, сыграло немаловажную роль в формировании его взглядов и характера. С детства он не любил людей самовлюблённых, хвастливых и сам в последующем не любил говорить о своих подвигах. В этом плане показательно предание, что однажды Хаджи-Мурат вместе с ханскими детьми и сверстниками ходили в местечко Игилраал охотиться на куропаток. Какой-то всадник, увидев их, пустил коня вскачь, хотя до этого ехал спокойно. Хаджи-Мурат, оставив на утесах своих товарищей, побежал вниз на дорогу, выскочив перед всадником, за узду остановил коня и повелел ему слезть. Затем, молча, не оглядываясь, за уздечку повел коня, а всадник за ним шел пешком на некотором расстоянии, Хаджи-Мурат вернул ему коня, сказал, что удальство своё не следует ставить напоказ и ушел, оставив ошарашенного «джигита», всего обвешанного оружием. Хотя по рассказу знатока хунзахской старины М.-С. Д. Саидова, служившая ханам хунзахская фамилия Тавулал, к которой принадлежал Хаджи-Мурат, происходила из сел. Мехельта — первоначального местопребывания князей Турловых, являвшихся ветвью рода хунзахских ханов.

Хаджи-Мурат в малолетстве изучал: Коран, Мухтасар и Тафсир. Читать и писать он мог только на одном аварском языке, то есть «ажаме» (аварском арабским алфавитом), других языков не знал. Работал в своём хозяйстве, исполняя все крестьянские работы, и тем прокармливался. С молодых лет любил лошадей и оружие, ездил верхом в полном вооружении.

Детство его совпало с начальным этапом Кавказской войны против Ермолова под руководством дагестанских владетелей, а юность с зарождающейся борьбой имамов против русского проникновения в Северо-Восточный Кавказ. В этих условиях Аварское ханство, оказавшись между двумя огнями, вело политику сохранения своего независимого положения и от одной и с другой стороны, то есть политику «вооруженного нейтралитета», если употребить современные термины. Он и его сверстники повзрослели очень рано, не по годам, как все дети войны, к тому же оказались в близком окружении высших политических кругов Аварского ханства, где шли оживлённые дискуссии о выборе путей разрешения этих жизненных проблем. Ему было чуть больше 11 лет, когда Гази-Магомед с мюридами обложили Хунзах. В этой войне он потерял отца, и вряд ли это вызвало в нём симпатии к мюридам. Зато такая жизнь научила Хаджи Мурата отстаивать свои позиции, постоять за себя и соратников. Бесстрашие перед любыми трудностями, удальство и находчивость, умение быстро принимать решения в самых сложных и безвыходных ситуациях становились характерными его чертами.

Говорят, на вопрос: «когда ты понял, что не боишься?», уже будучи взрослым, Хаджи Мурат ответил: «Когда глухой ночью дед послал меня за конём в Бакда (место выпаса) и босый наступил на что-то мягкое и пушистое. Я мигом опустил руку и взял это в руки. Оказалось, заяц, которого я держал за уши. Это был мой первый смелый поступок». Характер его поступков, его поведение в той или иной ситуации того периода нужно видеть в позиции хунзахского общества, той общественной психологии столицы Аварского ханства, оказавшейся объектом политической борьбы русского военного командования и дагестанских имамов. Для успеха обеих сторон, горная Авария, оставшаяся островком недосягаемости, приобретала особое значение.

Захват Хунзаха Гамзат-Беком

13 августа 1834 года старший брат Хаджи-Мурада, Осман, был в числе тех, кто сопровождал ханов Абу-Нуцала и Уммахана к имаму Гамзат-беку. Когда Осман вышел из палатки, где проходили переговоры, один из мюридов Гамзата передал Осману, что делегацию пригласили для того, чтобы их убить и посоветовал вернуться домой. — «Иначе ты будешь убит!» сказал он. Осман стал думать над тем, как спасти себя и своих товарищей, но придумать ничего не мог, сел верхом на свою лошадь и помчался домой, оставив товарищей.

По дороге домой Осман услышал прозвучавшие выстрелы и понял, что с ханами случилась беда. Итак, 13 августа 1834 года свершилось желание Гамзат-Бека: аварских ханов не стало. Из приехавших с ними почётных жителей и нукеров уцелели немногие. Они принесли в Хунзах горестную весть об убийстве, что повергло в печаль ханшу и народ. В тот же день Паху-Бике и ханша Хистаман-Бике, лишившиеся защитников и оставленные оробевшими хунзахцами, по воле Гамзата были перевезены в селение Геничутль, находившееся в трёх верстах от Хунзаха. Жена же Абу-Нуцал-Хана, по причине её беременности, была оставлена в ханском доме. Проезжая мимо неприятельского лагеря ханша Паху-Бике просила позволения переговорить с Гамзат-Беком. Тот ответил, что между ними нет ничего общего. А вскоре вступил в Хунзах и, обагрённый кровью законных ханов, принял их титул и разместился в их доме.

Хаджи-Мурат, 1858 год, рисунок В. Ф. Тимма в Русском художественном листке В. Тимма.

По водворении своём в Хунзахе, первым действием Гамзат-Бека стал арест Сурхай-Хана Сиухского, двоюродного брата Паху-Бике, полковника русской службы, уже управлявшего Аварским ханством с 1821 по 1828 год. Сурхай-Хан хотя и был джанка, имея мать простого происхождения, однако все же считался двоюродным братом последнего Хана и мог принять власть в ханстве в случае смерти ближайших наследников. Права Сурхай-Хана были известны Гамзат-Беку, а потому он и поспешил захватить своего соперника. Вторая его забота состояла в том, чтобы завладеть всем имуществом аварских ханов. Сделав необходимые для этого распоряжения, Гамзат-Бек потребовал к себе ханшу Паху-Бике, вместе с её тещей. Последнюю он поместил на хуторе аварских ханов, построенном в ущелье близ Хунзаха, а первую приказал привести к себе. Убитая потерею сыновей и ханства, она вошла твёрдым шагом в жилище, вмещавшее долгое время ханов Аварии, и без смущения поздравила Гамзата с получением нового сана. Похититель, злобно усмехнувшись, сделал знак стоявшему позади ханши гимринскому мюриду, и голова её покатилась к ногам убийцы.

Поступок этот не понравился даже ближайшим соратникам Гамзат-Бека. Чувствуя низость своего действия, противного обычаям, он извинялся тем, что, вероятно, ханша стала бы просить защиты у русских, которые не отказали бы ей в помощи. На другой день участь ханши Паху-Бике постигла и Сурхай-Хана. Участь же юного Булач-Хана, заключённого тогда в Новом-Гоцатле, не была ещё решена, и неизвестно, что Гамзат-Бек сделал бы с ним. Но жену Абу-Нунцал-Хана, ханшу Гайбат-Бике, он не осмелился лишить жизни, оттого что убивая её, убил бы вместе с нею и невинное существо; а по мусульманским законам это считается величайшим преступлением.

Хунзахцы имели много причин быть недовольными Гамзат-Беком и его приверженцами, а это обстоятельство, усилив ещё более их негодование, послужило окончательным поводом к составлению заговора против узурпатора Аварского ханства. Находившиеся в мастерской начали роптать на поведение мюридов, от которых не было им покоя, и один из них, обратясь к Осману и Хаджи-Мурату, сказал: «Султан Ахмед-Хан, покойный наш владетель, был великий человек. Он отдал сына своего Умма-Хана вашему отцу на воспитание и сравнял вас чрез то со своим родом; а между тем вы дозволили убить не только Абу-Нуцал-Хана, но и молочного брата вашего, Умма-Хана. Неудивительно после этого, что мы все поплатимся головами, если Гамзату вздумается выказать своё могущество, позабавившись нашею жизнью. Убьем Гамзата! С ним сейчас немного мюридов». Слова эти нашли отклик в сердцах ожесточённых слушателей. Молча пожали они друг другу руки и условились вновь собраться в той же мастерской вечером.

В назначенный час заговорщики тайком пробирались на встречу. Они привели с собою ещё до 18 человек надёжной родни. На этом свидании положено было привести в исполнение заговор при первой возможности, и каждый из присутствовавших поклялся на Коране хранить его в глубокой тайне.

Убийство Гамзат-бека

Несмотря на меры предосторожности, принятые заговорщиками, один из мюридов успел узнать о покушении на жизнь Гамзат-Бека и тотчас же сообщил ему о происходившем в мастерской, подтверждая свои слова клятвою. Однако сведения об угрожавшей опасности не устрашили узурпатора Аварского ханства, который чрезмерно доверялся своей судьбе. Выслушав мюрида, он спросил его хладнокровно: «Можешь ли ты остановить ангелов, когда они придут за моею душою? Если не можешь, то иди домой и оставь меня в покое. Что определено Богом, того не избегнешь, и если завтра назначено мне умереть, то завтрашний день и будет днём моей смерти.».

Гравюра с литографии 1851 года

19 сентября, в пятницу, был большой праздник у всех мусульман, и Гамзат-Бек, как глава духовенства в Дагестане, имел намерение идти в мечеть. Но едва наступило утро, к нему снова явился мюрид, доносивший о заговоре, и снова подтверждая клятвою свои слова, добавил, что узурпатора непременно убьют в этот день во время молитвы в храме, и что первым зачинщиком заговора был Османилязул Гаджиев, — дед Османа и Хаджи-Мурата.

Уверения доносчика поколебали уверенность Гамзат-Бека, а потому он потребовал к себе Гаджиева. Хитрый старик приблизился к нему с совершенно спокойным лицом. И пока Гамзат смотрел на него пристально, стараясь вероятно смутить пожилого человека, тот стал убедительно просить помочь ему в средствах для изучению сыном арабского языка. Обезоруженный безмятежным видом Гаджиева, Гамзат обещал исполнить его просьбу и снова вернулся в состояние безмятежной уверенности в собственном превосходстве. Не допуская и мысли, что участь его уже предрешена и минуты жизни сочтены, он решился непременно отправиться в мечеть, отдав только приказание, чтобы никто из жителей Хунзаха не смел туда входить в бурке, дабы можно было видеть вооружённых и отнять у них оружие.

В полдень, 19 сентября, раздался голос муллы, и толпы мусульман начали сходиться в мечеть. Вооружённый тремя пистолетами и сопровождаемый 12 мюридами, которые шли с обнажёнными шашками, Гамзат-Бек вошёл в храм пророка в окружении своих приближённых. Он готовился уже приступить к молитве, как заметив нескольких человек в бурках, остановился посреди мечети. Тогда Осман, брат Гаджи-Мурата, громко спросил собравшихся: «Что же вы не встаёте, когда великий имам пришёл с вами молиться?» Слова внука первого заговорщика не предвещали ничего доброго, а потому Гамзат-Бек начал отступать к дверям храма. Но в это время Осман выстрелил из пистолета и нанёс беку тяжелую рану. Вслед за этим выстрелом быстро последовали другие выстрелы. Через мгновение убийца аварских ханов сам пал мёртвым на ковры мечети, простреленный несколькими пулями.

Телохранители Гамзат-Бека хотели отмстить за смерть своего повелителя, но успели убить только Османа. Атакованные со всех сторон ободрившимися хунзахцами, мюриды обратились в бегство. Освободясь от своих притеснителей, хунзахцы тотчас же ввели в ханский дом престарелую Ханшу Хистаман-Бике. Она, из сострадания, велела похоронить на четвёртый день валявшееся возле мечети обнажённое тело Гамзат-Бека. Пусть даже того постигла вполне заслуженная участь за злодейские поступки.

На службе у Империи

Хаджи-Мурат, в Русском художественном листке В. Тимма.

После смерти Османа, Хаджи-Мурат оказался вождём хунзахцев. В числе прочего именно он командовал осадой ханского дворца, в котором укрылись оставшиеся в живых сторонники Гамзат-бека. Хунзах на целых девять лет стал островком независимости для набиравшего силу мюридизма, а до 1836 года и одной из главных целей русского командования, которое организовало вторжение в горный Дагестан.

Истребление аварских ханов и последовавшее за этим убийство Гамзат-бека и его соратников надолго отстранило Аварское ханство от мюридистского движения. Аварское ханство тесно связало себя с русской военной администрацией и противниками мюридизма в Дагестане, а руководители мюридизма и новый имам Шамиль с ещё большей энергией стремились присоединить силой оружия Аварское ханство к своим владениям и тем самым ликвидировать главный очаг сопротивления. Эти же события, как видно, завершили раскол в верхних слоях хунзахского общества, разделивший их на сторонников и противников имама Шамиля.

Хаджи-Мурат и его сторонники твёрдо стали в ряды противников Шамиля. Во многом это было неизбежно. Близость к ханским сыновьям, смерть наследников ханства и последующая месть за них определили на этом этапе позицию Хаджи-Мурта. Слишком многих из своих родственников и друзей он потерял, защищая политический выбор Аварского ханского дома и хунзахцев. Иная его позиция была бы народу гораздо менее понятной. Хаджи-Мурат в сложившейся ситуации защищал свой дом, своё село и Аварию. И трудно было его обвинять в том, что он вначале не поднялся до целей газавата, которым руководили дагестанские имамы.

В 1834 году правителем Хунзаха был временно назначен Аслан-хан Казикумухский. Мать Аслан-хана, Аймесей, была сестрой Умма-хана Аварского. При этом Аслан-хан оставался правителем Гази-Кумуха и Кураха, вплоть до своей смерти (1836 год), и имел обязательства в случае необходимости снабжать русскую армию продовольствием.

С убийством Гамзат-бека Аварское ханство на время стало фактически полностью независимой территорией. Назначенным российскими властями ханом Аварии до совершеннолетия законному наследнику Султан-Ахмед-хану, а затем Мухаммед-Мирза-хану Казикумухскому так и не удалось даже побывать в своих новых владениях, а Ахмед-хану Мехтулинскому, следующему правителю Аварии (после занятия Хунзаха войсками генерала Реута в июле 1836 года), было трудно соперничать с огромным влиянием и популярностью молодого Хаджи-Мурата, который к тому же оказался назначен генералом Клюгенау управляющим Аварии.

С назначением Ахмед-хана временным правителем Аваристана между ним и Хаджи-Муратом, как отмечает исследователь М. Гаммер, «сложились отношения соперничества, которые переросли во вражду». В 1840 году доносы и наговоры Ахмед-хана привели к аресту Хаджи-Мурата по обвинению в ведении тайных переговоров с Шамилем, а также разрушению его дома, разграблению имущества и скота. Было приказано сослать его в Темир-Хан-Шуру, но он по пути сумел бежать, совершив рискованный прыжок со скалы, по краю которой пролегала тропинка. Он смог утащить за собой двоих конвоиров, на которых и приземлился, сломав при падении только одну ногу.

На стороне Имамата

В 1840 году Хаджи-Мурат перешел на сторону Шамиля, с этого времени началась его служба имаму Шамилю, который назначил нового союзника его наибом всех аварских селений. В течение 10 лет Хаджи-Мурат был правой рукой имама. В эти годы он организовал немало ошеломляющих набегов, сделавших его имя легендарным. Туда, где мог объявиться «призрачный», как называли Хаджи-Мурата, русское командование направляло лучшие отряды из элитных воинских частей. Свои набеги Хаджи-Мурат проводил не только ради добычи, но и как карательные акции, ради мести. При этом часть добычи неизменно выделялась сиротам и вдовам. Хаджи-Мурат стал одним из самых знаменитых горских воинов. Его храбростью восхищались как в Дагестане, так и в Чечне. А слава его подвигов облетела весь Кавказ и Россию.

Когда Хаджи-Мурат приехал в Дарго, Шамиль не совсем поверил ему. Имам назначил его наибом селения Тлох, которое никому не подчинялось: ни власти Шамиля, ни Российской империи. Жители Тлоха, а затем и жители других окрестных хиндаляльские селений, а также село Цельмес (к юго-западу от Амишта) добровольно подчинились Хаджи-Мурату. Вскоре он со своими сподвижниками перебрался в село Цельмес. Однако Ахмед-хан и там продолжал преследовать Хаджи-Мурата. Он подарил своего жеребца Гасану, жителю села Мушули, и отправил его в Цельмес с поручением убить Хаджи-Мурата, но в итоге получилось наоборот.

С ноября 1840 года Хаджи-Мурат становится ближайшим сподвижником Шамиля. Именно в этот период взошла его звезда и он стал одним из ключевых героев Кавказской войны, блестящим наследником дерзких деяний своих предшественников — земляков Хириясул Алибека и Ахбердил Мухаммеда. С переходом Хаджи-Мурата на сторону мюридов к ним перешла большая часть общин, расположенных по верховьям Аварского Койсу. И в результате русские власти на многие годы потеряли своё влияние в Дагестане. Начиналась «блистательная эпоха» Шамиля, период его самых больших успехов. И в этом была огромная заслуга «обоюдоострой шпаги» (М. Воронцов) Хаджи-Мурата, полководческого дара наиба, который всё время находился в гуще военных действий. Хаджи-Мурат совершил немало удачных и просто невероятных операций. Бесстрашие его «было поразительно даже на Кавказе» (А. Зиссерман). Одним из самых дерзких нападений лихого наиба был набег в Дешлагар для угона из русского гарнизона табуна лошадей. Благодаря умелой тактике и стремительности, эту рискованную операцию Хаджи-Мурат провёл молниеносно и без единой жертвы. Здесь он впервые перед походом приказал подковать лошадей наоборот, чтобы обмануть преследователей.

«…Хаджи Мурад был одним из гениальнейших, конечно, в своем роде, самородков. Сказать, что это был храбрец и удалец из самых храбрейших и удалых горцев, — значит ещё ничего не сказать для его характеристики: бесстрашие Хаджи Мурада было поразительно даже на Кавказе… Он был необыкновенный вождь кавалерии, находчивый, предупредительный, решительный в атаке, неуловимый в отступлении… Бывали моменты, когда этот витязь держал как на сковороде столь умных полководцев, какими были князь Аргутинский-Долгоруков и князь М. С. Воронцов… Перенеси этого гениального дикаря, каков он был — в армию французов, либо ещё лучше — в армию Мольтке, в какую хотите европейскую армию, всюду Хаджи Мурад явился бы лихим и лучшим командиром кавалерии».

— Из записок А. Зиссермана. 1881 год.

В 1841 году в битве при Цельмесе аварские войска во главе с Хаджи-Муратом и Шамилем нанесли поражение русским войскам. По одним данным Хаджи-Мурат участвовал в сражении при ауле Дарго, которое продолжалось с 31 мая по 21 июля 1845 года, по другим данным бился с врагами при Рикуони, в июне того же года, и потерпел поражение, отступив в горы. Считается также, что Хаджи-Мурат участвовал в Шамилевском походе на Ахты в 1848 году.

Легендарный Хаджи-Мурат, «самый предприимчивый и влиятельный сподвижник Шамиля» (М. С. Воронцов), был «ярким явлением в плеяде героев Кавказа» (Л. Бланч). К данному высказыванию можно добавить, что он являлся и самой трагической фигурой среди наибов Шамиля. Причиной этого в немалой степени была слава Хаджи-Мурата, которая, как верно заметил историк М. А. Аммаев, «постепенно стала опережать его самого. Если Шамиль был знаменем борьбы, то Хаджи-Мурат становился её душою. Его имя вдохновляло соратников, с ним связывали успех и удачу, его боялись враги»

Осенью 1850 году на Кавказ приехал наследник престола Александр Николаевич. Неуловимый Хаджи-Мурат, неожиданно появившись на Нухинском почтовом тракте, захватил почту и угнал лошадей. В этом набеге он чуть было не взял в плен наследника российской короны Александра. И таких отчаянных набегов лихой Хаджи-Мурат совершил немало. Уходящего от преследователей Хаджи-Мурата в народных песнях характеризуют так: «с волчьей походкой, с бегом зверя» (авар. бацӏилаб хъамигун, хъурмил гьелигун).

Отвага, решительность Хаджи-Мурата, его военный талант вызывали восхищение, признание не только горцев, но и врагов. Вот как характеризует его военный знаток Окольничий: «То был искусный партизан <…>. Для него ничего не стоило с четырьмя-пятьюстами конных появиться в тылу войск, далеко в глубине занятого нами края, перейти сегодня семьдесят, завтра сто верст, отвлечь фальшивой тревогой войска совершенно в другую сторону и, пользуясь всеобщей суматохой, ускользнуть безнаказанно».

П. А. Павленко, автор книги «Шамиль», даёт верную и точную характеристику Хаджи-Мурату: «Рождённый для войны, Хаджи-Мурат только в ней, как в единственной цели жизни, видел своё героическое призвание. Мир был для него лишь единственным отдыхом после законченной и ещё не начатой операции. И в этом — жизнь».

У прославленного наиба, как и у всех исключительных личностей, были недоброжелатели, завистники и среди наибов Шамиля, и среди перебежчиков на сторону империи. И те и другие «с хитростью и коварством лисы» (Л. Бланч) клеветали на него, пытаясь подорвать доверие к нему как Шамиля, так и царского командования. И в этом они преуспели.

В 1844 году ”Хаджимурад приехал в Хунзах с 30-ю мюридами, в числе коих находился и сиухский Патаали — Сурхай-хан-оглы, и по приезде остановился в ханском доме.

Интриги завистников сыграли существенную роль в разладе между Шамилем и Хаджи-Муратом. При этом в воспоминаниях очевидцев, например, Абдурахима, сына Джамалутдина и зятя Шамиля, а также в отдельных преданиях выдвигаются не всегда достоверные версии. Так, по воспоминаниям Абдурахима, заявление Хаджи-Мурата, что «имамом будет тот, у кого шашка острее», было сделано в кругу двух лиц: Ахбердил Мухаммеда и Газиява Андийского. Это стало известно Шамилю, и Хаджи-Мурат с тех пор якобы держал их на подозрении. Следует заметить, что Ахбердил Мухаммед погиб у аула Шатиль в 1843 году. Приведённое заявление было сделано Хаджи-Муратом в 1847 году, следовательно, Ахвердил Мухаммед не мог быть причастен к изложенной выше ситуации. Согласно другой версии, известное заявление Хаджи-Мурата было якобы высказано после андийского съезда в Дарго в 1847 году в присутствии товарищей, среди которых был Инквачилав, который якобы и передал этот разговор имаму. По воспоминаниям потомков наиба, преданиям о нём аварцев, Инквачилав предстает как человек учёный, рассудительный, мудрый, благородный. Кроме того, Шамиль освободил Хаджи-Мурата от наибства не после андийского съезда, а спустя четыре года (после его неудачного похода в Табасаран в июле 1851 года).

Изоляция и гибель Хаджи-Мурата

Надгробная плита, доставленная из леса Дашкенд Гахского района Азербайджана, сделанная из местного речного камня и с арабской надписью в стиле сулюс: «Эта могила покойного главы шахидов Авара Газаги Гаджи Мурада 1268 (1852)». Музей истории Азербайджана, Баку

После похода Хаджи-Мурата в Хайдак и Табасаран отношения между Шамилем и Хаджи-Муратом обострились. Имам сместил его с должности наиба, а также велел сдать военную добычу. Верную на взгляд ряда историков трактовку провала этого похода Хаджи-Мурата, даёт М. А. Аммаев: «Что же касается неудачного рейда Хаджи-Мурата в Хайдак и Табасаран, он, на наш взгляд, был заранее обречён. Ни Омар Салтинский, с гораздо большими силами до этого, ни Бук-Мухаммед в последующем не смогли поднять край на восстание против русских. Сочувствие движению ещё не означало готовности нести все тяжести борьбы в крае, в непосредственной близости от крупных баз регулярных войск. Пятьсот всадников Хаджи-Мурата тем более не могли выполнить эту миссию. Это был скорее повод к обвинению Хаджи-Мурата в провале, к попытке его ареста, о чём говорило столкновение его и посланного для ареста отряда при Батлаиче, на Хунзахском плато. Хаджи-Мурату предстояло сделать тяжёлый выбор, и он был сделан — теперь уже на стороне русских войск против имама». Нельзя не согласиться и с другим утверждением М. А. Аммаева, что «слава и всё растущая популярность Хаджи-Мурата становились опасными не только для противника, но и династических намерений самого Шамиля, в чьём окружении также появились тайные враги и завистники знаменитого наиба». Последующее развитие событий (когда Хаджи-Мурату дают знать, что его хотят убить) способствовало принятию им решения 23 ноября 1851 года перейти на сторону Российской империи вместе с четырьмя преданными ему мюридами.

В 1851 году Хаджи-Мурат ушёл от имама Шамиля в Батлаич. Причиной этому послужила ссора и взятие затем в плен его жены и детей. Многие историки считают, что Хаджи-Мурат даже выступал против Шамиля. Между тем царское правительство предполагало воспользоваться популярностью Хаджи-Мурата среди горцев для привлечения их на свою сторону. Из письма Воронцова князю Чернышеву от 20 декабря 1851 года:

«В моем последнем письме я извещал вас о прибытии сюда Хаджи-Мурата; он приехал в Тифлис 8-го; на следующий день я познакомился с ним и дней 8 или 9 я говорил с ним и обдумывал, что он может сделать для нас впоследствии, а особенно, что нам делать с ним теперь, так очень сильно заботится о судьбе своего семейства и говорит со всеми знаками полной откровенности, что, пока его семейство в руках Шамиля, он парализован и не в силах услужить нам и доказать свою благодарность за ласковый прием и прощение, которое ему оказали».

— источник

Деятельный Хаджи-Мурат, оказавшись в чуждой для него обстановке, переживал о семье, о которой у него не было вестей, рвался назад в горы. Жизнь, власть ничего не значили для него без горячо любимой семьи, и он принимает решение вновь бежать в горы. Князь М. С. Воронцов, тесно общавшийся с Хаджи-Муратом во время пребывания его у русских, в письме к князю А. И. Барятинскому писал:

«…Я остаюсь уверенным, что только одна невозможность освобождения его семейства и то ложное положение, в которое он был у нас поставлен, вынудили его на роковой для него поступок».

— источник

Есть версия, что на самом деле не было никакой ссоры и уж тем более предательства, это был план Хаджи-Мурата, принятый Шамилем, с целью разведки и получения информации в тылу врага.

Видя подозрительное отношение русских к себе, Хаджи-Мурат сделал попытку уйти в горы и погиб в стычке с превосходящими силами казаков и горской милиции в районе села Онджалы (в настоящее время Гахский район, Азербайджан). Хаджи-Мурат вместе с четырьмя сподвижниками (трое аварцев и один чеченец) сражались с тремя сотнями противников, окопавшись в небольшой яме. По сообщению Василия Потто: «Мюриды его зарезали своих лошадей и держались до тех пор, пока не расстреляли всех своих патронов. Тогда, с обнаженною головою, без шапки, Гаджи-Мурат, как тигр, выскочил из своей засады и, с шашкою в руке, один врезался в густые толпы милиционеров. Он был изрублен на месте; с ним пали двое мюридов, а остальные два, израненные, были взяты в плен и, впоследствии, преданы военному суду. С нашей стороны было убито два и ранено девять милиционеров.» Согласно описанию Льва Толстого, взятого им, вероятно, из горского фольклора, Хаджи-Мурат умер обняв дерево. Могила Хаджи-Мурата стала зияратом — почитаемым местом.

«…Хаджи Мурад, действительно, был замечательный человек, смелости, можно сказать, безумной, не знающий страха, вместе с тем имевший много природной хитрости, совершенное знание Дагестана… Этот неустрашимый человек был обоюдоострой шпагой, которая могла бы сделаться затруднительною для нас… Хаджи Мурад умер отчаянным храбрецом, каковым и жил; оставив своих лошадей, он спрятался в какую-то яму, которую укреплял с товарищами, копая землю руками, он отвечал ругательствами на предложение сдаться; на его глазах умерли двое его товарищей, и он сам, раненный четырьмя пулями, слабый и истекающий кровью, в отчаянии бросился на атакующих, и тут-то его покончили!». (Из записок князя М. С. Воронцова, 1852 г.).

Голова Хаджи-Мурата после его смерти была отсечена неизвестным. Головy переслали в Петербург, где череп хранился в Военно-медицинской академии. Затем в 1959 году он был передан в коллекцию черепов Музея антропологии и этнографии (бывшую Кунсткамеру). В 1994 году он находился там. В 2000-х годах распространилась легенда о пребывании головы в Государственном музее истории религии Санкт-Петербурга, что не соответствует действительности.

Вот так трагически закончилась жизнь легендарного Хаджи-Мурата, бесстрашие которого было поразительно даже на Кавказе. Олицетворением беспредельного героизма, воинственности, свободолюбия горских народов выступает, по преданиям, эпохальная личность Хаджи-Мурата, «и воина, и вождя по призванию», оставившего неизгладимый след в истории Кавказской войны.

В поэме «Возвращение Хаджи-Мурата», великого дагестанского поэта XX века, Расула Гамзатова, неприкаянный наиб Хаджи-Мурат слышит голоса матери, сына, покинутых им, и видит сквозь могильный холм, что «в огне пожаров весь Дагестан». И тогда он произносит:

Пусть кровь на землю моя прольется,

Я все же рад:
Хотя бы имя домой вернется -
Хаджи-Мурат!

Семья

Отец — Гитино-Магомед. Мать — Залму. Жёны Хаджи-Мурата: первая жена — Дарижа (пленная грузинка), от неё сын Гулла. Вторая жена — Сану (чеченка), от неё сын Хаджи-Мурат. Сану умерла в возрасте 70 лет и похоронена на кладбище аула Тлох.

Перезахоронение

На протяжении многих лет обсуждалось захоронение черепа Хаджи-Мурата в его могиле в Азербайджане: для облегчения этого череп был исключен из музейного фонда Российской Федерации. Тем не менее, из-за разногласия родственников передача головы из Кунсткамеры на начало 2018 года не была осуществлена. В январе 2019 года сообщалось о планах по возвращению головы Хаджи-Мурата в Дагестан и её захоронении: с обращением по этому поводу выступил лидер «Справедливой России», депутат Госдумы Сергей Миронов. В конце мая того же года появилась новость о том, что 2 июня останки Хаджи-Мурата будут перенесены из Гахского района Азербайджана и перезахоронены в его родном селе Хунзахе. При этом администрация Хунзахского района официально заявила, что данная информация не соответствует действительности. Тем не менее, захоронение предполагаемых останков Хаджи-Мурата состоялось в Хунзахе 2 июня без уведомления органов власти и без доказательств того, что останки действительно принадлежат Хаджи-Мурату и были эксгумированы в Азербайджане.

В преданиях, легендах и эпических традициях

Об отчаянной храбрости, безудержной отваге Хаджи-Мурата ходили легенды ещё при его жизни. По преданию «Секрет мужества», слава о мужестве Хаджи-Мурата заставила прославленного предводителя чеченцев явиться в Хунзах. Он заявил Хаджи-Мурату: «Я готов драться с тобой хоть на саблях, хоть на кулаках». Хаджи-Мурат на это сказал: «Не горячись, друг мой, у нас нет кровников, нет оскорбленной родственницы, нет и имущества, чтобы делить. Зачем нам драться на мечах: либо я убью тебя, либо ты меня. Коль ты такой мужественный человек и хочешь проверить мою доблесть, давай по нашему обычаю, засунув друг другу пальцы в рот, кусать их. Кто первый вскрикнет, тот и проиграет». Гость проиграл спор. В аналогичном предании граф Воронцов, не выдержав, первый вскрикнул. Отпустив его палец, Хаджи-Мурат сказал: «И мне было больно, казалось, вот-вот вскрикну, но я нашел в себе силы и не издал ещё две-три секунды ни звука. В подобном заключается секрет мужества».

По аварскому преданию «Испытание Хаджи-Мурата», тифлисский генерал по-всякому проверял силу и доблесть отважного наиба. «Как-то генерал с наибом любовались конями, которые паслись на большой поляне, возвышающейся над скалистой пропастью. Уверенный в том, что Хаджи-Мурат погибнет, генерал предложил ему приручить необъезженного скакуна. Хаджи-Мурат ловко вскочил на коня, который понесся, как выпущенная пуля. Но, доскакав до края пропасти, наиб почувствовал, что не сумеет повернуть его назад. Тогда он прощально провел рукой по спине коня, а сам соскочил с него и остался жив».

В даргинском предании «Спор офицеров» сам Хаджи-Мурат испытывает свою судьбу. Как-то офицеры поспорили, одни утверждали, что судьба, рок, предопределение существуют, другие, в их числе генерал, возражали им. Очевидец этой полемики Хаджи-Мурат, предпочитавший действия бесплодным рассуждениям, вытащил свой серебряный пистолет, поднес к своему виску и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. С тем же револьвером в руках, подняв коня на дыбы, он бросился в бурную реку. Все считали, что он погибнет. Однако Хаджи-Мурат с конём сумел выбраться на берег реки. Все ещё держа в руке пистолет, он подъехал к свите генерала и, направив оружие в другую сторону, нажал на спусковой крючок — раздался выстрел. После этого Хаджи Мурат спросил у генерала: «Как, генерал, есть судьба или нет?».

В дагестанской народной исторической прозе мотив поиска более сильного противника приобретает своеобразную местную интерпретацию, определённую художественную условность, при которой поединок героев, характерный для предшествующей традиции, заменен горским устоявшимся обычаем, определяющим сильнейшего. В итоге намеченный конфликт между героями не получает дальнейшего развития.

В лакском предании «Шамиль и Хаджи-Мурат» народные критерии мужества героев находят иную форму решения. Герои спрашивают друг у друга, какой самый значительный подвиг каждый из них совершил. Шамиль сказал, что наиболее запоминающейся для него была героическая защита села Гимры в октябре 1832 году. В ответ Хаджи-Мурат поведал о подвиге, который запечатлелся в его памяти. Однажды он шел по лесу. Кругом было тихо, безлюдно. Вдруг он наступил на что-то мягкое, и оно вскрикнуло. Он придавил его ногой, чтобы не убежало. Затем, не глядя, взял в руки — оказалось, что это был заяц.

Согласно преданию «Пуля Хаджи-Мурата не знает», бесстрашный наиб иначе повел себя в минуту опасности. В одном из боев он, услышав свист, пригнулся в седле. Один из приближенных заметил: «Как же это храбрый Хаджи-Мурат мог показать такую слабость?» На что наиб ответил: «Пуля Хаджи-Мурата не знает» (то есть пуля не отличает храбреца от труса). В настоящее время это выражение бытует как поговорка. При всем неприятии горцами малодушия и проповеди культа героизма смелость в народном представлении не мыслилась без сочетания её с такими качествами, как осторожность, предусмотрительность. Недаром Хаджи-Мурату приписывают и другое выражение: «Нет такого молодца, которому неведомо чувство страха. Тот истинный храбрец, кто умеет пересилить страх».

Органическое сочетание мифологических мотивов и реалистических описаний отличает кубачинское предание «Шашка Хаджи-Мурата». Как известно, одним из характерных средств раскрытия образа героя-богатыря служат его воинские атрибуты. К таковым, как правило, в преданиях относится культовое богатырское оружие (топор, палица, булава, меч и т. д.), которое выступает в качестве сакрального атрибута героя. По даргинскому преданию, подобным оружием — саблей, изготовленной искусным кубачинским мастером Алтунчи, обладал Хаджи-Мурат. На этой сабле арабской вязью были выгравированы слова: «Не вынимай из ножен без нужды». Сабля эта была наделена необычными свойствами: ночью она излучала свет, подобно светильнику. Блеск её освещал темную ночь. Когда саблю вынимали из ножны, она раздваивалась. Естественно, владеть таким оружием мог только необыкновенный герой. Существует и другой вариант этого предания. Рассказывают, что один кубачинец выковал меч из стали мастера Базалая, с разветвляющимися клинками, ударом которых можно было разрубить скалу. Этот необычный меч кубачинцы подарили Хаджи-Мурату с магическим заклинанием: «Сто пуль, которые в тебя попадут и сто кинжальных ран пусть не принесут тебе смерть». По верованию кубачинцев, Хаджи-Мурат был неуязвим, пока он владел этим магическим мечом.

В позднейших представлениях горцев образ Хаджи-Мурата сакрализируется. Так, по табасаранскому преданию «Склон Хаджи-Мурата», «недалеко от сел. Хурик на альпийских лугах находится местность „Склон Хаджи-Мурата“ („Гьяжимуртӏлик“), где остановился приехавший в Табасаран отряд Хаджи-Мурата. Происходило это в жаркое летнее время, горцы изнывали от зноя. Вдруг на небе появилось большое облако, напоминающее шатер, и благодаря этому отряд Хаджи-Мурата оказался в тени. Когда Хаджи-Мурат и его сподвижники тронулись в путь, то и облако последовало за ними». Здесь Хаджи-Мурат и его сподвижники, приехавшие в Табасаран, изображаются как благочестивые поборники мусульманской веры. Этим и объясняется, что Аллах, благосклонный к их деяниям, облегчал им длительное путешествие в жаркое время, послав тучи и облака. Аналогичный мотив встречается и в других народных произведениях, а также в коранических сказаниях. «По просьбе Мусы Аллах закрыл их тучей от жары».

Память

В ноябре 2015 года в Московском доме национальностей прошли мероприятия, посвящённые 200-летию со дня рождения Хаджи-Мурата, в том числе презентация книги Рудольфа Иванова «Правда о Хаджи-Мурате» и документального фильма. В конце августа 2016 года 200-летие наиба отметили на его родине, в Хунзахском районе Дагестана.

В декабре 2014 года по инициативе Шамиля Мухумаева и при спонсорской поддержке мецената Зубаира Мухумаева в селе Хунзах построили сквер имени Хаджи-Мурата

В литературе, театре и кино

• «Хаджи-Мурат» — оперетта, поставленная в Петербургском Малом театре в 1887 году и имевшая успех у публики
• «Хаджи-Мурат» — повесть Льва Толстого, написанная в конце 1890-х — начале 1900-х годов и опубликованная в 1912 году, после смерти писателя.
• «Белый дьявол» — художественный фильм (1930; Германия) о Хаджи-Мурате.
• «Хаджи-Мурат — Белый Дьявол» — художественный фильм (1959; Италия, Югославия) о Хаджи-Мурате.
• Haci Murat geliyor — художественный фильм (1968; Турция) о Хаджи-Мурате.
• Неначатый фильм Георгия Данелия. Сценарий был написан в соавторстве с Расулом Гамзатовым и Владимиром Огневым, но в итоге Госкино СССР закрыло проект.

Литература

• Шапи Казиев. Имам Шамиль. — ЖЗЛ. — М.: Молодая гвардия, 2010. — ISBN 5-235-02677-2.
• Шапи Казиев. Ахульго. Роман о Кавказской войне XIX в. — Махачкала: Эпоха, 2008.
• Василий Потто. Гаджи-Мурат (биографический очерк)
• Патимат Тахнаева. Хаджи-Мурат. Хаджимурад из Хунзаха М.: Ин-т востоковедения РАН, 2019. — 678 с. ISBN 978-5-6042536-9-4

Ссылки

• Потомки Хаджи-Мурата.