Конец истории и последний человек

Конец истории и последний человек
The End of History and the Last Man
Автор	Фрэнсис Фукуяма
Жанр	политическая философия
Язык оригинала	английский
Оригинал издан	1992 год
Переводчик	Левин М. Б.
Оформление	Кудрявцев А. А.
Серия	Philosophy
Издатель	Ермак, АСТ
Страниц	592
Носитель	книга
ISBN	5-17-021219-4

«Конец истории и последний человек» (англ. The End of History and the Last Man) — первая книга американского философа и политолога Фрэнсиса Фукуямы, выпущенная в 1993 году издательством Free Press. Публикации книги предшествовало появление в журнале The National Interest эссе «Конец истории?» (1989), которое получило широкий резонанс в прессе и научной печати. В книге «Конец истории и последний человек» Фукуяма продолжает линию эссе и утверждает, что распространение в мире либеральной демократии западного образца свидетельствует о конечной точке социокультурной эволюции человечества и формировании окончательной формы человеческого правительства. В представлении Фукуямы, конец истории однако не означает конец событийной истории, но означает конец века идеологических противостояний, глобальных революций и войн, а вместе с ними — конец искусства, философии и пр.

Фукуяма прямо указывает на то, что не является автором концепции «конца истории», а лишь продолжает развитие идей, основа которых была заложена Георгом Фридрихом Гегелем, а затем получивших развитие в работах Карла Маркса и Александра Кожева.

Книга «Конец истории и последний человек» получила обильную критику как в научной печати, так и в публицистике. Большинство рецензентов указывали на идейную ангажированность автора, крайнюю приверженность идеям либеральной демократии, избирательность в оценке событий и выборе фактов, а также недооценку значимости таких набирающих силу движений, открыто противостоящих распространению либеральной демократии, как исламский фундаментализм.

Фрэнсис Фукуяма принимал активное участие в полемике, развернувшийся после выпуска книги, последовательно отстаивая свои позиции, но в последующих работах он постепенно пересмотрел свои ранее изложенные взгляды.

Статья в National Interest

Конец 80-х годов XX века был отмечен дестабилизацией второго полюса силы в существующем на тот момент биполярном мире. В странах соцлагеря, сателлитах Советского Союза, на смену тоталитарным, просоветским режимам на волне широких народных движений пришли правительства, ориентирующиеся на демократические ценности. Революционные преобразования в соцлагере и «перестройка» в самом Советском Союзе стали неожиданным сюрпризом для западных интеллектуалов, которые до начала 80-х скептически оценивали шансы США на победу в «холодной войне» и превращения Америки в мирового гегемона. Такими настроениями, к примеру, были проникнуты работы «После гегемонии» Роберт О. Кехана и «Взлёт и падение великих держав» Пола Кеннеди.

Опубликованная в журнале National Interest летом 1989 года статья Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории?» стала не только весомым контрапунктом в полемике о судьбах Америки, но и уверенным, решительным заявлением о том, что идеологическая борьба завершена, и США с их либеральными ценностями в этом противостоянии одержали победу. «Этот триумф Запада, триумф западной идеи, — утверждал Фукуяма, — проявляется прежде всего в полном истощении некогда жизнеспособных альтернатив западному либерализму. … Наблюдаемое ныне — это, возможно, не просто окончание холодной войны или завершение какого-то периода всемирной истории, но конец истории как таковой; иначе говоря, это финальная точка идеологической эволюции человечества и универсализация либеральной демократии Запада как окончательной формы правительства в человеческом обществе».

Статья молодого учёного получила широчайший резонанс. Вскоре за публикацией в National Interest последовали перепечатки в других изданиях, а также ряд аналитических статей и интервью с Фукуямой, который появились в The New York Times, Houston Chronicle, Time, Harper's Magazine, Esprit, London Review of Books, The Chronicle of Higher Education, Nature, The Economist, The Professional Geographer, Current History и даже Opera News.

Основные положения книги

Первая часть книги открывается исследованием исторического пессимизма нашего времени, закономерного результата мировых войн, геноцида и тоталитаризма, характерных для ХХ века. Обрушившиеся на человечество бедствия подорвали не только присущую XIX веку веру в научный прогресс, который идёт только во благо цивилизации, но и все представления о направленности и непрерывности универсальной истории. Тем не менее, Фукуяма задаётся вопросом, насколько оправдан наш пессимизм, и прослеживает глубокой кризис авторитаризма, характерный для последних десятилетий, и всё более уверенное шествие либеральной демократии: «С приближением конца тысячелетия на ринге остался единственный соперник, претендующий на потенциальную универсальность идеологии — либеральная демократия, доктрина индивидуальной свободы и народоправства». Ее воспринимает все большее число стран, в то время как ее критики не в состоянии предложить последовательную альтернативу. Она превзошла и обескровила всех серьёзных политических противников, дав гарантии, что представляет собой кульминацию в истории человечества. Рассматривая в историческом контексте авторитарные режимы XX века Фукуяма приходит к выводу, что «…ключевой слабостью, которая в конце концов и обрушила эти сильные государства, была неспособность к легитимности — то есть кризис на уровне идей … Если не считать режима Сомосы в Никарагуа, не было ни одного случая, когда старый режим был бы отстранен от власти вооруженным мятежом или революцией. Перемена режима становилась возможной из-за добровольного решения по крайней мере части деятелей старого режима передать власть демократически избранному правительству. Хотя это добровольное отречение от власти всегда провоцировалось каким-то непосредственным кризисом, в конечном счете оно становилось возможным из-за набирающего силу мнения, что в современном мире единственный легитимный источник власти — демократия». Именно легитимность, то есть идеологическое обоснование права на существование, по мнению Фукуямы, даёт неисчерпаемый кредит доверия демократии.

Во II и III частях книги Фукуяма дает два самостоятельных, но дополняющих друг друга очерка такой универсальной истории. В первом очерке, подчеркивая всеобщий характер современных естественных и технических наук, автор сосредоточивается на императивах экономического развития. Общество, которое стремится к процветанию или просто защищает свою независимость от технически более развитых государств, вынуждено вступить на тот же путь модернизации. Хотя коммунистическое планирование из центра как будто предлагает альтернативный путь западной индустриализации, эта модель оказалась абсолютно неадекватной в условиях постиндустриальной экономики. Таким образом, в противоположность К. Марксу, логика экономического развития ведет к крушению социализма и триумфу капитализма.

Хотя эта экономическая интерпретация позволяет точно описать победу либерализма, Фукуяма предупреждает, что она недостаточна для объяснения движения к либеральной демократии. Он отмечает, что рыночно-ориентированные авторитарные страны Южная Корея, Тайвань, Испания при Франко и Чили при Пиночете добились исключительных экономических успехов, но при этом отступили от политической демократии. Здесь нужно другое объяснение, и Фукуяма находит его, интерпретируя мысль Гегеля в изложении Александра Кожева. Фукуяма предполагает, что главная движущая сила истории есть то, что Гегель — Кожев называют борьбой за признание. Стремление к тому, чтобы окружающие признали их человеческое достоинство, изначально помогло людям не только преодолеть в себе простое животное начало, но и позволило рисковать своей жизнью в сражениях. В свою очередь это привело к разделению на господ и рабов. Однако такое аристократическое правление в конечном счете не смогло удовлетворить стремление к признанию не только рабов, но и господ. Противоречия, которые порождает борьба за признание, могут быть устранены только с помощью государства, основанного на всеобщем и взаимном признании прав каждого гражданина.

Фукуяма отождествляет жажду признания с платоновским понятием thymes (духовность) и понятием Руссо amour-propre (самолюбие), а также с такими общечеловеческими понятиями как «самоуважение», «самооценка», «достоинство» и «самоценность». Привлекательность демократии связана не только с процветанием и личной свободой, но и с желанием быть признанным, равным друг другу. Важность этого фактора увеличивается с ходом прогресса и модернизации: «По мере того, как люди становятся богаче, образованнее, космополитичнее, они требуют признания своего статуса». В этом Фукуяма видит объяснение стремления к политической свободе, даже в условиях экономически успешных авторитарных режимов. Жажда к признанию — это «утраченное звено между либеральной экономикой и либеральной политикой».

Хотя главная тема последней части — непрерывный триумф либеральной демократии и ее принципов, автор этим не ограничивается. Он не только признает тенденцию к утверждению культурной самобытности, но и приходит к выводу, что «либерализм должен добиться успеха помимо своих принципов», а политическая модернизация «требует сохранения чего-то несовременного». Более того, есть вероятность, что, несмотря «на очевидное отсутствие в настоящее время какой-либо альтернативы демократии, некоторые новые авторитарные альтернативы, ранее неизвестные истории, смогут утвердиться в будущем».

Часть V непосредственно посвящена вопросу, действительно ли либеральная демократия полностью удовлетворяет стремление человека к признанию и, таким образом, определенно представляет собой конечный пункт человеческой истории. Хотя, как считает Фукуяма, «либеральная демократия есть наилучшее решение человеческой проблемы», он также приходит к выводу, что ей присущ ряд внутренних «противоречий», из-за которых она может подвергнуться разрушению. Это и трения между свободой и равенством, которые открывают возможности атаки на демократию со стороны левых; они не обеспечивают равного признания меньшинствам и бедным. Длительный путь либеральной демократии разрушает религиозные и другие долиберальные воззрения, важные в общественной жизни, от которой она в конечном счете зависит; и, наконец, неспособность общества, основанного на свободе и равенстве, обеспечить простор для стремления к превосходству. Фукуяма считает, что это последнее противоречие — самое серьезное из всех. В связи с этим он использует ницшеанское понятие «последнего человека», или постисторического человека толпы, который ни во что не верит и ничего не признает, кроме своего комфорта, и который утратил способность испытывать благоговение. Главное опасение у Фукуямы вызывает не этот «последний человек», а то, что либеральная демократия будет разрушена из-за неспособности умерить стремление человека к борьбе. Если либеральная демократия одержит повсеместную победу, то тогда и человек «будет бороться против самой причины. Он будет бороться ради самой борьбы. Другими словами, люди будут бороться просто от скуки, они не представляют себе жизнь в мире без борьбы». В конечном счете Фукуяма считает, что удовлетворение может принести не только либеральная демократия, и поэтому «те, кто остался неудовлетворенными, всегда смогут возобновить ход истории».

Критика и реакция

Сразу после публикации книга «Конец истории и последний человек» вызвала огромную волну рецензий и ответных публикаций, став таким образом одной из самых влиятельных книг 90-х гг. XX века. В полемике вокруг затронутых вопросов оппоненты Фукуямы делали упор на двух основных недостатках в его работе: 1) отсутствие логической связи в соотношении между реальными фактами и идеалом либеральной демократии, 2) недооценка исламского мира, Китая, а также других стран и регионов, которые не разделяют западный «либеральный консенсус».

Смешивание эмпирических данных с идеями

Последовательную критику концепций, изложенных в «Конце истории», представил в своей работе «Призраки Маркса» Жак Деррида. Французский философ обратил внимание на то, что Фукуяма одновременно провозглашает уже свершившийся «конец истории», который наступил с распространением в мире либеральной демократии, но а вместе с тем откровенно игнорирует факты, свидетельствующие о том, что либеральная демократия в своей идеальной предельной форме нигде в мире не существует, а значит является достижением будущего или, что куда более вероятно, недостижимым идеалом. Деррида пишет: «Поскольку Фукуяма оставил без внимания то, каким образом следует мыслить событие, он беспорядочно колеблется между двумя несовместимыми способами рассуждения. Хотя Фукуяма верит в то, что либеральная демократия уже безусловно осуществилась (это и есть „важная истина“), это ему нисколько не мешает противопоставлять идеальность такого либерально-политического идеала огромному количеству свидетельств, показывающих, что ни США, ни Европейское сообщество отнюдь не достигли стадии совершенного, универсального государства или либеральной демократии и, так сказать, даже близко к нему не приближались».

Конец истории и постистория

Хотя Фукуяма никогда и никак не отождествлял себя с постмодернистами и декларируемыми ими идеями, его концепция «конца история» была вписана критиками и многочисленными истолкователя именно в русле провозглашаемого постмодернистами постисторизма. Хотя американский философ и придерживался идеи логоцентричной истории (то есть того метанарратива, который отвергали постмодернисты) многим исследователям и публицистам схожей показалась презумпция того, что настоящее лишено возможности новизны. Именно этот тезис, появившийся в книге на политико-философскую тематику, в скором времени стал широко интерпретироваться многочисленными культурологами и искусствоведами.