Ревуэльтас, Сильвестре

Сильвестре Ревуэльтас Санчес (исп. Silvestre Revueltas Sánchez; 31 декабря 1899, Сантьяго-Папаскьяро — 5 октября 1940, Мексика) — мексиканский композитор, скрипач и дирижёр. Крупнейший мексиканский композитор ХХ века.

Биография

Из семьи, давшей стране крупных писателей, художников, актёров. Закончил консерваторию в Мехико, учился в Остине и Чикаго. Давал скрипичные концерты, выступал как дирижёр (ассистент главного дирижера Национального симфонического оркестра Мексики), пропагандист новейшей музыки. Дружил с Октавио Пасом, Пабло Нерудой, Николасом Гильеном, Рафаэлем Альберти, Давидом Альфаро Сикейросом. В годы Республики и гражданской войны в Испании сотрудничал с республиканскими силами, после победы Франко вернулся на родину. Бедствовал, пил, болел, попадал в психиатрические лечебницы. Скончался от воспаления легких.

Музыкальную историю Мексики можно описать как маятник Фуко, колеблющийся между музыкальными произведениями, которые звучат по-мексикански, и теми, которые пытаются создать атмосферу Европы, но в культуре – как и в физике – существуют внешние силы, которые придают качанию маятника разные направления, заставляют его описывать круг, показывая нам, что Земля вращается. В последние годы 19-го и первое десятилетие 20-го века диктатор Порфирио Диас открыл Мексику для иностранных инвестиций, пытался добиться политического единодушия – при необходимости с помощью силы – и установил особый вид управления, деятели которого получили прозвище «сьентификос», т.е. «ученые». Искусство эпохи Порфирио Диаса имело четкую миссию и эстетическую задачу: построить такую столицу, которая будет отражать европейские представления и идеалы. Градостроительство и архитектура Мехико пытались воссоздать знаменитые парижские бульвары и даже некоторые памятники «Прекрасной эпохи» - La Belle Epoque – на ацтекской почве. И в самом деле «людоед-филантроп», как называл его Октавио Паз, Порфирио Диас финансировал обучение нескольких мексиканских деятелей искусства в Старом свете. Музыканты Рикардо Кастро и Хулиан Каррильо вернулись из европейских консерваторий с багажом великолепных уроков и желанием реорганизовать музыкальную жизнь Мексики так, чтобы отразить усвоенные модели. Мексиканская революция потребовала новых художественных идеалов – маятник был на стороне Мексики. И теперь нужно было найти Вергилия, чтобы воспеть подвиги и мечты новых героев. Муралисты заполняли стены воображаемым величием ландшафтов, сопоставляя революционную борьбу с поражением, нанесенным их землякам во время завоевания: простые люди дождались дня отмщения. Это часть того контекста, где родился Сильвестре Ревуэльтас – в крошечном городке в штате Дуранго. Сильвестре принадлежит к роду, из которого вышел ведущий литературный деятель левого крыла мексиканской художественной и политической жизни середины 20-го века, его брат Хосе – идеолог и писатель, которому нет равных в культурной жизни Латинской Америки. Фермин, прославленный художник, был их младшим братом, и если он известен меньше, то только потому, что он рано умер, а время не пощадило большую часть его творческого наследия. К сожалению, значительная часть его работ безвозвратно утеряна. Маятник был на мексиканской стороне, но новые власти поставили вопрос: что является мексиканским сегодня? Уже в последние годы 19-го века на картинах Сатурнино Эррана появился идеализированный образ Мексики – местные жители изображались в позах и с жестами греческих богов, а в операх Ортеги и Моралеса старинные и современные мексиканские герои пели каватины на итальянском языке. Искусство революционной Мексики должно было отойти от всего, что напоминало о бывшем диктаторе, и следовательно – от всего европейского. Наилучшей похвалой, какую только мог получить молодой художник, были такие прилагательные как буйный, варварский или примитивный. Воображаемые и возможные мексики были многочисленны и противоречивы, их было столь же много, сколько и путей их достижения. В то время как Чавес, представляя собой фасад официальной культуры, строил инновационную и эффективную культуру в государстве, часто занимая самые высокие посты и пользуясь необычайным общественным влиянием, Ревуэльтас жил в оппозиции. Как свидетельствует его имя (Ревуэльтас = бунт), он должен был быть мятежником и выступать против властей. Вместе с другими мексиканскими и иностранными художниками он с энтузиазмом участвовал в акциях, подобных созданию Лиги революционных художников и писателей. Именно тогда он познакомился с Николасом Гильеном. Он тоже поехал в Испанию с группой мексиканской интеллигенции, чтобы выразить солидарный протест против Франко. Чавес Морадо, Хуан де ла Кабада, Октавио Паз, Карлос Пельисер, Елена Гарро, Николас Гильен – это имена лишь некоторых из тех, кто разделял его идеалы и отправился в это путешествие, хотя вскоре каждый из них пошел своей дорогой. В музыке Чавес пытается воссоздать Мексику без первородного греха, принесенного европейской кровью, или представить идеальное прошлое в виде греческой мифологии, как в балете «Дочь Колхиды», написанном для Марты Грэхем, или итальянского ренессанса в опере «Гости». Его музыка кардинально отрицает традиционные музыкальные структуры, изолируя себя в спирали изнурительного приступа. Музыка Ревуэльтаса начинается с более реальной и ощутимой Мексики, принимая противоречивую городскую среду своего времени. Ничто не остается за пределами его словаря, даже самые грубые ругательные слова. Он с легкостью высмеивает утонченное, ученое и космополитичное искусство. Ревуэльтас не занимал какого-либо официального положения, ему было даже трудно сохранять свою работу в консерватории, а в момент невоздержанности он появлялся в центральном патио обнаженным, в одном сарапе (покрывало с разрезом для головы), которое он распахивал перед замершими в ужасе учителями, приветствуя их почтительным поклоном. Эта история, как и многие другие, говорит нам о художнике, который воспринимал свой алкоголизм и свою жизнь почти как священное клеймо, подобно Мусоргскому, Мануэлю Гонсалесу Серрано и многим другим художникам, не вписывающимся в привычные рамки и неспособным творить в посредственной бюрократической среде. Эта история также говорит о Мексике, которая, будучи неспособной справиться с характером Ревуэльтаса, принесла его в жертву, как во времена ацтеков. Взлеты и падения революционного времени, позволили Сильвестре некоторое время учиться в Соединенных Штатах. Он был прекрасным скрипачом, и с первых своих шагов в музыке заявил о себе как о композиторе. Термин «муралисты» используется для удобного объединения в одну группу Диего Риверы, Ороско и Сикейроса, хотя трудно представить себе более разнородных художников. Подобным образом удобно говорить о мексиканском музыкальном национализме как движении, представленном Чавесом и Ревуэльтасом, хотя их идеалы, источники и наследие так явно различаются. У Мексики много лиц, но Мексика Ревуэльтаса оказалась наиболее реальной, долговечной, волнующей и влиятельной. Многие трудности, с которыми сталкивался Ревуэльтас, чтобы приносить домой насущный хлеб, не благоприятствовали амбициозным творческим проектам, для сочинения которых требовалось долгое время. Он не писал ни опер, ни симфоний. Его короткая жизнь едва дала ему время, чтобы сочинить музыку к фильмам, танцами и несколько произведений, написанных специально для радио или Концертного зала. Он оказался достаточно мудр, чтобы оставить нам и симфонические, и камерные версии своих произведений, и те, и другие в равной мере достоверны и полноценны. Ревуэльтас писал музыку для кино, чтобы свести концы с концами. В отличие от Noche de los Mayas, Vamonos con Pancho Villa или Los de Abajo, в Redes («Сети») (1935) социально значимый сценарий и интернациональная команда создали музыкально-визуальный шедевр за много лет до более известной совместной работы Прокофьева и Эйзенштейна в «Александре Невском». В команду Ревуэльтаса входил Пол Стрэнд – великий фотограф и убежденный социалист, который впоследствии попал под подозрение внушающего ужас Комитета по антиамериканской деятельности и был вынужден эмигрировать в Европу. За постановку отвечали мексиканец Эмилио Гомес Муриэль и Фред Зинерманн, австрийский режиссер, который успешно ставил в Голливуде разнообразные фильмы – от вестернов до музыкальных комедий. Левое правительство генерала Лазаро Карденаса финансировало фильм, роли в котором исполняли местные рыбаки. Это был пример высококачественного и общественно значимого мексиканского художественного фильма и современной музыки, которые, как и жизнь Ревуэльтаса, были коротки. Musica para chadar («Музыка чит-чат») – такое юмористическое название сам Ревуэльтас дал музыке, которую он написал в 1938 г. для документального фильма «Железные дороги Нижней Калифорнии». Великий немецкий дирижер Эрих Клайбер составил сюиту из этих материалов, и когда исполнял ее, дал ей название Paisajes (Пеизажи), чтобы подчеркнуть великолепие музыки. Если «Музыка чит-чат» представляет собой образец непочтительного чувства юмора Ревуэльтаса, то еще одной иллюстрацией может служить название короткого камерного произведения, которое он написал для восьми музыкантов, и премьера которого должна была состояться в радиопередаче: «8 x радио» (Восемь музыкантов в эфире).

Краткость и синтаксис его музыки характерны для модернизма, который отрицает высокопарную риторику романтизма.  Это еще одна причина, по которой он не писал симфоний или опер, а только музыку для радикальных современных видов искусства – кинематографа или кукольного театра – такую как его Renacuajo Paseador.

Это не означает, что Ревуэльтас не мог быть серьезным и глубоко трогательным как в нескольких моментах Redes и главным образом в Homenaje a Garcia Lorca (1936). По точному замыслу аранжировки не используются ни виолончели, ни альты, а незабываемые пассажи подарены плачущей трубе, тубе и пикколо в их предельных диапазонах. Три части поэмы «Танец», «Дуэль» и «Сын» производят незабываемый эффект, и хотя это произведение может быть исполнено большим количеством струнных инструментов, та версия, которую избрал Карлос Мигель Приэрто с двумя скрипками на партию, достигает несомненной и трогательной музыкальной ясности. Это краткий синтез эстетики Ревуэльтаса, в котором он дистиллирует все свое своеобразие и чувство. Через пару лет он напишет: «Теперь я потонул в расстоянии. Здесь я не слышу криков боли в Испании. Как не слышу шума ни пулеметов, ни пушек, ни гаубиц. Далеко отсюда темные города, страдающие матери, убитые дети и солдаты. Вдали остаются любимые героические города, улицы Мадрида, Валенсии, Барселоны; маленькие городки Ла-Манчи и Андалузии, эти оливковые рощи, эти фруктовые сады и эти пустынные равнины". Janitzio (1933) - произведение в котором Ревуэльтас с огромным мастерством использует большой оркестр, несмотря на то что это относительно ранняя работа. Оно несет несомненный отпечаток своего создателя, хотя сам он и высмеивал эту работу, говоря, что так он внес свой вклад в музыкальный туризм. Открывающие фанфары и вся суматоха провинциальной фиесты предшествуют спокойной и лиричной центральной части, которая снова нарушается возвращением к исходной части. Ревуэльтас заявлял, что если, анализируя его произведения, кто-нибудь наткнется на двухчастную форму или трехкомпонентную структуру АВА, то это совершенно случайно и без какого-либо намерения с его стороны. В 1937 году Ревуэльтас поехал в Испанию, потонувшую в Гражданской войне. Хотя он знал Мальро и других левых мыслителей, глубокое влияние на его музыкальное творчество оказал кубинский поэт Николас Гильен. Ревуэльтас положил три его поэмы на музыку, «Идущий», «Я не знаю, почему ты так думаешь» и «Сенсемайя», а год спустя он переработал их в прекрасное симфоническое произведение, возможно наиболее известное из его работ. Оригинал – это песня для баритона под аккомпанемент камерного ансамбля. Выбор этих трех поэм не случаен: в Caminando («Идущий») мы слышим голос раба, который больше не протестует и не обличает, а кричит в отчаянии: Один, которого я возьму и сожму, шагая, Этот один платит за всех, шагая; Я сломаю ему шею, шагая, и даже если он будет молить о пощаде, Я съем его и выпью его, шагая, шагая, шагая. Малопонятный диалог с солдатом, в котором он узнает самого себя – это текст другой песни:

Я не знаю, почему ты думаешь, солдат, что я ненавижу тебя, если мы с тобой одно и то же, я, ты. Ты беден, и я тоже; Я вышел из низов, и ты тоже;

«Сенсемайя», поэма с подзаголовком «Песня для заклинания змеи», основана на тексте, воспроизводящем ритмы традиции мулатов. 

Mayombe bombe mayombe! У змеи глаза-бусины; змея приползает и оборачивается вокруг палки; с глазами-бусинами, вокруг палки; с глазами-бусинами. Змея передвигается без ног; змея прячется в траве; передвигаясь, прячется в траве, передвигается без ног. Через год Франко одержал победу в Испании, а через два года Ревуэльтас умер от пневмонии, в то время когда его музыка исполнялась во Дворце изящных искусств в Мехико. Свои последние годы он провел в больницах, пытаясь справиться с алкоголизмом методами, которые сегодня выглядят средневековыми. Во время одного из таких неизбежных заточений он написал следующие строки: «печаль и боль прячутся и в то же время кричат о своей надежде испуганными или отчетливо молящими глазами. Взгляды, которые оставляют след позади закрытой двери. Надежды запирают себя на ночь. Бесконечная ночь. Только ритм боли служит нам указателем. Только тени отмечают минуты. Тишина. Только тишина слышит сердце, которое кричит беззвучно. Только тишина слушает дребезжание смерти и стон, который остается в теле, не проявившись. Иногда нет даже дуновения. Иногда только тень тихо проходит мимо. И ночь, везде ночь. Без конца". Но иногда музыка Ревуэльтаса звучит, неся с собой взрыв смеха в середине глубочайшего горя или вызывая у нас слезы среди фиесты. Музыка, которая изображает мексиканцев не греческими богами, и не героями-ацтеками, а сложными, противоречивыми, хрупкими и непоследовательными людьми, которыми мы, мексиканцы, на самом деле и являемся. Бенджамин Хуарес Эченике

Литература

• Kolb R., Wolffer J. Silvestre Revueltas: sonidos en rebelión. México: Universidad Nacional Autónoma de México, Escuela Nacional de Música, Dirección General de Apoyo al Personal Académico, 2007.

Ссылки

• [1]  (исп.)
• [2]  (исп.)
• Сенсемайя http://www.youtube.com/watch?v=IZO2VkKKR7o